принесу, чтобы от книги тебя не отвлекать. А что за книгу он вам читает?
– Евангелие.
– Вона как! Профессор.
Капитан принес рыбу в мешке и доску. Стараясь не стучать ножом, чтобы не мешать чтению, приступил к делу. Отходы бросал за борт. Сразу же налетели чайки и устроили базар. Профессор с раздражением отложил книгу и, увидев Василия с полотенцем на плечах, крикнул:
– Тащи берданку, я им сейчас покажу.
Стрелять из тозки по мельтешащим птицам приспособиться не просто. И все-таки после пятого или шестого выстрела одна из чаек дернулась в воздухе и упала на воду, потом попыталась взлететь, но не смогла. А сестры ее продолжали свой базар.
– Попал! Молодец, Федорыч!
– Рука крепка и пальцы наши быстры. Учитесь, молодежь.
– Птичку жалко, – криво усмехнулся Гена.
На царский ужин подали стерляжью уху, малосольную осетрину и строганину из налимьей максы. Осетрина для москвичей не в новинку, пусть и в ресторанных порциях, а на катере можно не стесняться. Но больше всех восторгов досталось максе, которую пробовали впервые. Захмелевший капитан, чувствуя, что ужин удался, осмелел и приобнял профессора.
– Вы, Юрий Федорыч, передайте в свою больницу, что капитан Нестеренко умеет быть благодарным. Работа у нас нервная, от болезней никто не застрахован.
– От триппера, что ли?
– Ну, вы шутник, Юрий Федорыч! И ты, Никола, в своей администрации замолви словечко. Ежели что, всегда готов помочь.
– Никола обязательно замолвит, у него доступ к телу губернатора, – заверил Гена.
Когда вышли на воздух покурить, Василий протянул ему футляр с пилой:
– Прими, Никола, в благодарность за сапоги и особенно за «аквариум» с ленками. Незабываемое впечатление. И вообще знакомство с настоящим сибирским мужиком – это подарок судьбы. Дарю на память! – обращался к нему, а посматривал почему-то на Гену.
– Насовсем, чё ли?
– Я же сказал, дарю. Видел, с каким вожделением ты на нее смотрел и как ласково гладил.
– Спасибо! – И чуть не ляпнул, что не ожидал такой щедрости.
– Но с подругой своей на рыбалку тебя бы не пригласил – влюбится.
– У меня своя хорошая.
Свободная каюта была одна. В нее поселили гостей. Они с Геной постелили спальники в шлюпке, но ложиться не хотелось.
– Заметил, с каким аппетитом Пидорыч поглощал осетрину, забыв про пост?
– Почему Пидорыч?
– Ну, Федорыч, какая разница. Осетринка, пожалуй, скоромнее говяжьей тушенки. И как тебе стрельба по чайкам после чтения священной книги? Ханжество все это, фарисейство.
– Да ладно тебе, нормальный мужик.
– Видел я, как он вставал спиной к реке, сгибался в коленях, словно срать готовился и ждал, когда ты лодку под его задницу подгонишь.
– Пожилой человек. Меня и позвали, чтобы о нем
