Павел Константинович.
Ручка в руках Зубилиной вырисовала непредвиденную дугу. Лист у Попинко смялся от дёрнувшегося локтя. Шумкин вышел из класса.
9
В Загорск Орлов поехал с Валентиной. Дирекция Детского дома, узнав, что она «из своих», тут же пригласила дорогих гостей на обед и на концерт. Сразу после него взрослые и дети сели пить чай и повели разговоры о жизни. Детишки с радостью рассказывали, как местные прихожане с малых лет приучают их трудиться на угодьях Троицко-Сергиевой Лавры. С монахами мужского монастыря мальчики ходили в леса бортничать, по грибы и ягоды. Старшие, с ними же, давили вино, конопатили бочки под мёд и соления, убирали на скотном дворе. Девочки и девушки с монашками занимались огородами, сушили травы, варили варенья и лечебные настои, ткали, шили, вязали, плели сети для рыбалки и силки для охоты, стирали по-старинному бельё в широких корытах, сушили его на верёвках, катали валиками, проглаживая. Никакая работа не была зазорной. Всякий труд позволял ощущать себя хозяином. Потому как думки православных были не о великом, а о вечном. Глядя на это, каждый пришлый осознавал себя в другом времени, в котором жизнь течёт несуетливо, размеренно, а отношения людей с собой и природой вымерены, узаконены и верны.
Так как Иван Ивановичу не подняться было на костылях ни на церковный вал, ни даже на паперть, москвичей повели в теплицы. Взрослые круглый год выращивали в них овощи. Дети помогали и в этом. Потому отгрузили гостям полный багажник. Свежестей и солёностей перепало не только Орловым и Кирьянову, но и хирургу Черкашину. Загружая Виктору Васильевичу багажник, отец Александр, батюшка Успенского собора и отец студентки Сычёвой, попутно спросил про то, насколько опасны такие операции, что только что перенёс Иван Иванович. Священник тоже страдал артрозом. Тут же полковник медслужбы предложил служителю прийти на консультацию.
– Так мы же не военные люди? – усомнился отец Симоны.
– Не скажите, батюшка, – усмехнулся Черкашин. – Вы, как пограничники, бережёте порядки духовные и нравственные. Любая государственность может рухнуть, а религия и вера – никогда. Так что, как соберётесь, дайте знать. Сделаю всё, что смогу, – протянул он руку для пожатия.
– Велика душа русская, – пропел батюшка и погладил по голове мальчонку. Он, да его сестра Танюшка, девочка прозрачная и невесомая, с первой минуты не отходили от Толика. Правда, по мере знакомства, девичья ручонка пересела в ладонь Валентины. Когда настало время прощаться, Орлов спросил у директрисы Детского дома, нельзя ли им с женой взять детей на неделю к себе в Малаховку. Кирьянов тут же предложил научить их кататься на лыжах и коньках. На территории института всегда зимой заливали хоккейную коробку.
– А как же сессия и тренировки? – спросил Орлов у Толика. Тот по-простому ответил, что на четвёртом курсе зимой студенты сдают только два экзамена.
– А про спорт мне, Иван Иванович, думать уже хватит. До Олимпов я уже вряд ли добегу. Хотя, сожалеть мне не о чем: пьедесталы, считаю, они у каждого свои. Я мечтал быть детским
