честь возвращения Максима и показать всем тем, кто так радовался его смерти, что они могут опять попрятаться в свои норы и трусливо трястись от страха, ненависти и зависти. Только к этому времени Ник должен иметь представление обо всем, что происходит сейчас в нашем клане.
Никогда за все то время, что я с Максимом, мы не проводили столько времени вместе. В этом было особое острое удовольствие, и иногда я совершенно забывала о том, что это не тот Макс, который был со мной всегда, что он совершенно другой, и могла взять его за руку или вдруг неожиданно для себя самой прижаться к его плечу в машине. Но он всегда вздрагивал и невольно отстранялся от меня. Я физически чувствовала, как мой муж напрягается изнутри от этих проявлений близости. Они для него настолько неестественны, что ему стоит огромного усилия воли сдерживаться, чтобы не оттолкнуть меня. Нет, я конечно, видела, что он меня хочет. Даже больше – я это чувствовала каждой клеточкой своего тела. О, он умел это показать одним взглядом или намеком. А меня бросало в кипяток от этих потемневших глаз и трепещущих крыльев идеального носа, от подёргивания верхней губы и напряжения в сжатых челюстях. Но если для Максима мои проявления нежности были слишком, то для меня сейчас было слишком всё, что касалось секса с ним. От одной мысли об этом меня одновременно пронизывало и диким бешеным возбуждением, и в то же время настолько сильным внутренним сопротивлением, что последнее заглушало даже едкий и невыносимый голод по его ласкам. Он это чувствовал так же, как я чувствовала его напряжение.
После того диалога в его кабинете, когда я сорвалась вместе с ним и покатилась в свою собственную бездну адской зависимости от его прикосновений и неумолимой, настойчивой похоти, я боялась, чтобы это не повторилось снова. В тот момент я чувствовала, что нужна ему. Необходима, как воздух, как глоток кислорода. Это заглушило доводы разума, и меня рвануло навстречу его порыву в той привычной невыносимой жажде отдать ему всю себя, чтобы заглушить его боль.
И я не забуду собственной реакции на каждое прикосновение. Сколько лет я с этим мужчиной, сколько лет он творил со мной в постели всё, что могут творить двое, когда доверие приобрело космические масштабы, но я ни разу за все эти годы не испытала пресыщения или спада моего ненормального влечения к нему. Мне казалось, оно нарастает, выходит на новый уровень, на запредельную чувствительность и чувственность, которые пробуждал только изменившийся тембр его голоса или потемневший взгляд. Я никогда не знала, что именно меня ждет сегодня в его объятиях. Каким он будет со мной этой ночью или в этот самый момент – опустит вниз на колени, превращая в покорную шлюху, готовую принять от него любую грубость, боль и унижение, которую можно трахать всеми грязными способами; или даст шаткую власть в мои руки и позволит доводить его до озверения, чтобы потом немедленно отобрать контроль; или же будет издевательски нежным. Да, именно издевательски, потому что в нежности этого зверя, когда он одержим желанием, на самом деле ее нет и вовсе – это лишь метод манипуляции
