именем. Люси была слишком потрясена постигшим ее несчастьем – ее хорошенькое платьице все испорчено, и так неприятно быть мокрой и грязной, – чтобы задумываться о причинах случившегося. Она совершенно не понимала, в чем ее вина, за что Мэгги могла на нее рассердиться; но ведь это гадко – так делать, и Мэгги просто злюка; потому она и не стала великодушно умолять Тома, чтобы он не говорил о Мэгги, и только жалобно плакала, семеня рядом с ним; а Мэгги сидела под деревом и глядела им вслед, как маленькая Медуза.
– Сэлли, – сказал Том, когда они появились в кухонной двери перед служанкой, так и застывшей с вилкой для поджаривания гренков в руке и куском хлеба с маслом во рту, – Сэлли, скажи маме, что Мэгги толкнула Люси.
– Господи помилуй, где вы попали в этакую грязь? – воскликнула Сэлли, с гримасой отвращения наклоняясь, чтобы лучше разглядеть corpus delicti[19].
Том не обладал столь живым и богатым воображением, чтобы в числе последствий предвидеть и этот вопрос, но не успели ему его задать, как он понял, к чему это может привести: в этом деле обвиняемой будет не одна Мэгги. Он спокойно вышел из кухни, предоставив Сэлли удовольствие самой доискиваться истины, что, как известно, деятельные умы предпочитают готовому ответу.
Сэлли, как вы знаете, в ту же минуту повела Люси в гостиную, ибо держать столь грязный предмет в комнатах Гэрум-Фёрза значило взять на себя ответственность, слишком тяжкую для одного человека.
– Боже милостивый! – издав нечленораздельный вопль, воскликнула тетушка Пуллет. – Не пускай ее дальше порога, Сэлли! Не давай ей сходить с клеенки, что бы там ни было!
– Батюшки, куда это она свалилась? – промолвила миссис Талливер, подойдя к Люси, чтобы посмотреть, насколько пострадало ее платье: она считала, что отвечает за это перед сестрой Дин.
– С вашего разрешения, мэм, это мисс Мэгги толкнула ее, – сказала Сэлли. – Мастер Том был здесь и рассказал мне; они, верно, ходили на пруд, больше им негде попасть в такую грязь.
– Видишь, Бесси! Что я тебе говорила? – произнесла миссис Пуллет грустно-пророческим тоном. – Вот они, твои дети; трудно себе представить, до чего они дойдут.
Миссис Талливер ничего не ответила; она чувствовала себя поистине несчастнейшей из матерей и, по обыкновению, мучилась мыслью, что люди сочтут все ее материнские горести заслуженной карой за грехи. Тем временем миссис Пуллет давала Сэлли сложные указания насчет того, как убрать грязь без серьезного урона для дома; кухарке велели подать чай в гостиную, а двое непослушных детей должны были быть с позором изгнаны на кухню. Миссис Талливер, полагая, что они где-нибудь поблизости, пошла побеседовать с ними, но, после некоторых поисков, нашла только Тома, который с довольно хмурым и независимым видом стоял, перегнувшись через белую ограду птичника, и концом веревки дразнил индюка.
– Том, гадкий мальчишка, где твоя сестра? – страдальческим тоном спросила миссис Талливер.
– Не
Вещественное доказательство
