красное дерево, оно очень дорого ценится, его трогать нельзя, мало его осталось. Конечно, выбирать нам нужно только такие деревья, которые достаточно выросли, не искривлены ветром, не поражены гнилью, табачным суком и другими болезнями. Ты знаешь, что брёвна нам нужны девятиаршинные или, как теперь считают, 21-футовые, причём в верхнем отрубе они должны иметь не менее восьми дюймов в диаметре. Надо стараться подбирать такие деревья, из которых выходило бы два-три бревна: если рубить меньшие, то будет много отходов, ведь всё, что мы не вывезем, так и останется здесь лежать и гнить. Вот, сообразно этому и смотри. Ну, а как выбрать хорошее здоровое дерево, ты, наверно, знаешь, ведь на курсах учился. Давай пока, на первое время, сделаем так: вот тебе мелок, иди вперёд и все деревья, которые сочтёшь пригодными, помечай мелком, а я следом пойду и, если с тобой соглашусь, буду эти деревья клеймить, а если увижу, что ты чего-нибудь пропустил или не так сделал, тебе потом расскажу. Рубщики при валке будут моим клеймом руководствоваться. Идёт?
Борис, конечно, согласился, а сам подумал: «Вот это экзамен! Построже, чем у Василевского!»
Ему даже понравилась такая проверка. Понравилось и отношение Демирского к работе. Это было совсем не так, как работал Дмитриев: тот думал лишь о том, чтобы как-нибудь выполнить задание, да при этом не забыть и своих интересов. Этот же старался не только работать, как положено, но и делать всё как можно лучше и качественнее. Возможно, что пример этого человека впоследствии сказался на отношении к работе и самого Бориса.
Борис начал свой обход и вскоре убедился, что это далеко не такая простая штука, как он предполагал вначале. Нужно было по склону сопки, тянущейся длинным неровным хребтом, пробраться к верху, осматривая каждое дерево и делая выборочно соответствующие пометки. Затем следовало спускаться вниз, повторяя ту же работу на соседнем участке. И так всё время: вверх-вниз, вверх-вниз, а длина склона, по которому нужно было подниматься и спускаться, составляла примерно полтора-два километра, и при этом разница в высоте была не менее пятисот метров.
Сделав, вероятно, 10–12 таких путешествий, Борис заметил, что начало темнеть, короткий ноябрьский день кончился. Он присел на высокую мшистую кочку, снял кепку и вытер рукой мокрый лоб. Он чувствовал, что и по спине у него струится пот. В первый раз за всё это время парень закурил. Через 10–15 минут к нему подошёл Демирский, по нему не было видно, что он устал. Он окликнул своего помощника, и они спустились на дорогу. Демирский тоже закурил и несколько минут шёл молча.
«Наверно, напортачил я, – подумал Борис, – рассердил Демирского. Ещё отправит обратно в контору, вот стыда-то будет!»
Но старший десятник замедлил шаг, и когда Борис, шедший до этого немного сзади, поравнялся с ним, тот положил на его плечо свою тяжёлую руку, улыбнулся и сказал:
– А ты, парень, молодец! Я за тобою смотрел, работать можешь. Я нарочно роздыху не давал, думал, сам запросишь – ничего, сдюжил! И в деревьях неплохо разбираешься, а всё-таки
