и Рауль протянул руку, чтобы сразу схватить обеих.
Но вдруг какая-то удивительная сила заставила Рауля покачнуться, и он был отброшен назад, а в лицо ему дохнуло холодом; уже не две, а четыре, восемь, двадцать Кристин кружились вокруг него с такой легкостью, насмехались над ним и столь стремительно ускользали, что он не мог дотронуться ни до одной. Наконец все снова пришло в неподвижное состояние, он увидел в зеркале себя. Но Кристина исчезла.
Он бросился к зеркалу, но наткнулся на стену. Никого! А в артистической все еще раздавалась далекая страстная мелодия.
Судьба навек связала нас с тобой…
Рауль прижал ладони ко лбу, на котором выступили капельки пота, ущипнул себя, усилил пламя газового фонаря. Он был уверен, что все это ему не снится: он оказался в центре какой-то чудовищной игры, тяжелой в физическом смысле, игры, которой он не понимал и которая, возможно, его уничтожит. Рауль казался себе каким-то отважным принцем, который перешел дозволенную границу волшебной сказки и потому не должен удивляться, что стал игрушкой неких магических явлений, которые он, сам того не сознавая, вызвал силой своей любви…
Но как? Каким образом исчезла Кристина?
Откуда она появится вновь?
И вернется ли она? Увы! Она же сказала ему, что все кончено! А сквозь стену доносилось по-прежнему: «Судьба навек связала нас с тобой…» Со мной? С кем?..
Тогда, в полном изнеможении, побежденный, с помутившимся разумом, он опустился на то самое место, где только что сидела Кристина. Так же как она, он уронил голову на руки. Когда он поднял ее, по его юному лицу струились слезы – настоящие тяжелые слезы, какими плачут завистливые дети, слезы, которыми оплакивают горе, отнюдь не воображаемое, но знакомое всем влюбленным на земле. Он высказал его вслух:
– Кто же этот Эрик?
Глава 11
Следует забыть имя «голоса»
На следующий день после того, как Кристина исчезла прямо у него на глазах – какое-то ослепление, заставившее его усомниться в трезвости собственного рассудка, – виконт де Шаньи отправился проведать госпожу Валериус. Его глазам предстала идиллическая картина.
У изголовья кровати старой дамы, вязавшей сидя в постели, Кристина плела кружева. Никогда еще над девичьим рукоделием не склонялся более прелестный овал лица, более чистый лоб, более нежный взгляд. Щеки девушки вновь обрели свежесть, исчезли синеватые тени вокруг глаз. Это было уже не то трагическое лицо, что Рауль видел накануне. И если бы молодой человек не решил, что легкий налет грусти на ее чертах – последний признак той невероятной таинственной драмы, приключившейся с бедной девушкой, он мог бы подумать, что Кристина не имела к этим событиям никакого отношения.
Она, не выказав никакого волнения, поднялась ему навстречу и протянула руку. Но Рауль был так потрясен, что молча стоял, абсолютно подавленный,
