братья её снохи: Иван и Семён Головины. Они торопились… Всё, всё было написано у них на лицах, ну совсем как у отроков, опоздавших из-за проказ на литургию.
Князь Михаил низко поклонился ей: «Здравствуй, матушка!»
Елена Петровна поцеловала его в лоб и, шутя, пожурила:
– Ну, ты уж совсем встречаешь меня как государыню! С меня было бы довольно и одного тебя!
Князь Михаил, оправдываясь, с улыбкой показал на своих товарищей, на воевод: «Они бы не позволили мне, не простили!»
– И вы, стало быть, тоже? – нарочито сердито спросила княгиня Головиных, любуясь ими, ладно скроенными молодыми людьми.
– Как можно, Елена Петровна, оставить князя Михайло одного! – в том же шутливом тоне ответил ей Семён.
– Да ты, вижу, как нитка за иголкой: куда Михайло, туда и ты!
– То государь ведает!
– С вами сведаешь! Вы чуть что – так сразу подавай невместную!
Елена Петровна снисходительно покачала головой, как бы давая понять: «Ну что с вами, молодыми, поделаешь, придётся смириться…»
– Ну, веди, веди меня, а то приморозишь моих девок! – сказала она сыну. – Вас-то ничего уже и не берёт! – окинула она взглядом их лёгкие кафтаны, в каких они выскочили во двор встречать её.
Князь Михаил взял её под руку и поднялся с ней на высокое теремное крыльцо. За ними в терем вошли воеводы.
В большой палате, где когда-то собирал на пиры своих опричных Грозный, уже стояли столы. Подле них бегали дворовые Скопина. Они заканчивали приготовление к встречному угощению по случаю приезда матери большого воеводы, дня Архангела Михаила и дня рождения князя Михайло.
Елена Петровна переоделась у себя, в отведённой для неё комнатке, и вышла в палату в каптуре и смирной вдовьей телогрее[1]. Она прошла во главу стола и села в кресло. Высокая ростом, в длинной телогрее, она держала стан прямо, что подчёркивало всё ещё статную её фигуру. Не было заметно на лице у неё и белил, тем более румян, чем славилась, грешила боярская среда. У неё были такие же, как у сына, большие выразительные глаза и строгие черты лица, за которыми угадывался твёрдый характер. Светлые, дугой, красивые густые брови, прямой нос и губы с изящной чёткой линией делали всё ещё привлекательной её, несмотря на возраст.
Она немного откушала, поговорила с гостями и поднялась из-за стола, когда заметила, что воеводы начали дотошно обсуждать какие-то свои дела и совсем забыли о ней.
– Пора мне и честь знать! Воинские разговоры – не женское занятие! Вы обойдётесь тут уж как-нибудь без меня!..
На следующий день князь Михаил зашёл после заутрени к матери, на женскую половину терема.
Елена Петровна приняла его в маленькой горенке, рядом со спаленкой, где комнатные девки убирали стол после завтрака боярыни.
– Меланья, иди, – велела княгиня старшей комнатной девке. –
Телогрея – старинная русская женская распашная верхняя одежда, длинная, обычно с откидными рукавами.
