человека, которому размозжило голову, – неприветливо ответил он в прошлый понедельник, когда мы с Юли заговорили с ним в школьном коридоре. То есть это Юли с ним заговорила, а я стояла рядом как истукан и старалась выглядеть дружелюбной.
Мне казалось, что с Юли он будет более разговорчив, потому что до аварии Лассе довольно активно проявлял к ней интерес, вовсю флиртовал и строил глазки. Да и приглашение на день рождения мы получили именно потому, что Юли ему так нравилась. К сожалению, сейчас от этих чувств не осталось и следа. Лассе смотрел на нас довольно враждебно.
Между нами протиснулась Аврора, чтобы положить рюкзак в свой шкафчик. Мрачной физиономии Лассе она, казалось, вовсе не заметила.
– Правда, что у Квинна на лбу теперь шрам в форме молнии? – спросила она. – И правда, что он навсегда останется в инвалидной коляске? Бедняжка…
Тут в разговор вмешался Гереон Майер:
– Я слышал, что Квинн разучился разговаривать и ведёт себя как маленький ребёнок, это так?
– А я слышал, что один идиот, который верит всему, что говорят, получил по шее, – прошипел Лассе. – Как же мне надоели эти бесконечные вопросы в стиле жёлтой прессы! Постыдились бы хоть немного.
Что я тут же и сделала. Может, моё ненормальное любопытство по поводу состояния Квинна – это вовсе не «нездоровая влюблённость», как её называла Юли, а просто жажда скандальных новостей? Честно говоря, оба эти чувства довольно постыдные, но жажда скандалов – это ещё и мерзость, в то время как влюблённость в того, кто вообще не догадывается о моих чувствах, – просто глупость. Этого я, разумеется, отрицать не могла. Но, с другой стороны, не так уж это было глупо, потому что на данный момент Квинн ни с кем не встречался.
Уже давно поползли слухи о том, что между ним и Лилли Гольдхаммер всё кончено, только вот было непонятно, кто именно был инициатором разрыва. На этот счёт существовало несколько версий.
От Юли не так-то просто было отделаться. И она как ни в чём не бывало продолжила разговор с Лассе:
– Но лучше спросить лучшего друга Квинна, чем верить слухам и распространять их, как думаешь? – тихо спросила она.
Вдруг глаза Лассе наполнились слезами. Мы почувствовали себя ещё более неуютно.
– Квинн не хочет никого видеть в реанимации, даже своего лучшего друга, – выдавил он. – Я знаю только, что еда там противная. В основном он отвечает смайликами, может, поэтому все думают, что он разучился говорить. Вот! – Он резко вытащил телефон из кармана и протянул нам. Сообщение представляло собой смайлик человечка, который пожимает плечами. У него было искривлённое лицо с узкими глазками и высунутым языком, смеющееся фиолетовое лицо с рогами и большой палец, указывающий вправо. – Ну всё, теперь вы в курсе последних событий. – Лассе вздохнул, развернулся и быстро зашагал прочь. Мы с Юли ошарашенно проводили его взглядом.
После долгого молчания Юли первой обрела дар речи и пробормотала:
– Смайлик с глазами в потолок. Думаю, его лучше больше не спрашивать.
– Это
