его комнаты всё это время была открыта, поэтому он наверняка слышал каждое слово, и я поняла, что его мама на это и рассчитывала.
– Сын, – отозвалась она с точно такой же интонацией.
– «Каждый день – это праздник, подарок судьбы!» – с издёвкой повторил он. – В каком цитатнике ты это вычитала?
– Сама только что придумала, – с достоинством парировала мама.
– Я прекрасно понимаю, что ты хочешь мне что-то доказать, но зачем тащить с улицы ко мне в комнату первого попавшегося человека? – Квинн указал на меня. – Ты вообще понимаешь, что это одна из «Наказаний Господних» из дома напротив?
«Что-о-о-о?»
– Она же не молиться к тебе пришла, – ответила мама Квинна и улыбнулась мне. – А принесла тебе задание по географии. С её стороны очень мило, правда ведь?
Я почувствовала, как – с запозданием – краснеют мои щёки. Мне так никто и не дал высказаться.
– На самом деле я собираю… – начала было я, но мама Квинна опять меня перебила.
– Я побежала на кухню шинковать капусту, – объяснила она, снова переходя на громкий фальцет, и поспешно вышла из комнаты. – Рождество Квинн провёл в реанимации, поэтому теперь надо восполнять пробелы. Сегодня на обед будет краснокочанная капуста с клёцками и апельсиновым соусом. А на десерт – взбитые сливки с корицей. – Она действительно очень спешила, слова «сливки с корицей» донеслись уже откуда-то с лестницы. – Дайте знать, если вам что-то понадобится. Или если увидите мои очки. Куда же я их дела?
Я медленно развернулась лицом к Квинну. Мы оказались с ним в одинаково неловкой ситуации. Он тоже глядел на меня растерянно, будто не знал, что ему сейчас сказать или сделать. Так странно было находиться в его комнате… Даже не знаю, какой я её себе представляла, но точно не такой стильной. Она оказалась совсем не пёстрой, каким был весь дом фон Аренсбургов. Комната была выдержана в сине-бело-серых тонах, всё здесь выглядело новым, как после ремонта. В этой комнате поместилось бы три моих комнатушки, а о такой большой кровати с пружинным блоком, украшенной подушками, я могла только мечтать. На серо-белом покрывале свернулась калачиком и беззаботно спала рыжая кошка. Она и подвеска из папье-маше, которая, наверное, олицетворяла Солнечную систему, были единственными цветными пятнами, выбивающимися из общей гаммы.
Я решила прервать тишину и подняла в воздух дурацкий кошелёк с деньгами:
– Это недоразумение, никакого задания по географии я тебе не принесла. Я просто собираю пожертвования на похороны госпожи Якоб.
– Понимаю. – Квинн скрестил руки на груди. – И если уж ты здесь оказалась, то подумала, не заглянуть ли, посмотреть, как там дела у этого типа с черепно-мозговой травмой. Правда ли, что у него теперь косоглазие?
Неправда, это я уже проверила. И никакого шрама в виде молнии на лбу тоже, конечно же, я не увидела. Но вся голова Квинна была усеяна шрамами, они просвечивали через короткий «ёжик». На шее красовался ещё
