я ещё не знаю.
– Правильно. Ты вообще ничего не знаешь о моих двойках. У меня нет ни одной.
И он с гордым видом развернул передо мной дневник. Напротив каждого предмета красовалась весьма правдоподобная тройка. От удивления и недоверия я на всякий случай потёрла глаза.
– Быть не может? Каким образом ты всё сдал?
– Ну. – Он потянулся и расправил спину, становясь похожим на кота. – У меня были твои конспекты, неделя до Нового года, пока ты болела, а ещё целых три дня после.
– То есть, ты выучил за десять дней то, что я с тобой учила месяц?
– Было бы желание, – зевнул он. – Не зря же Зоя Анатольевна называла меня «Золотая голова».
Я рассмеялась. Лошадь, которую я привела к водопою, наконец-то, начала пить.
– Пока посижу в базе, а в одиннадцатом, если что, пойду в профиль по биологии и химии. Думаю, из меня выйдет отличный офтальмолог. Но на «скорой» я бы тоже поработал.
– Ганс Христиан Андерсон собственной персоной. Ты ещё себе домик на берегу Испании не выдумал?
– Хочешь поспорить?
– Хочу, – я вытянула руку. – Если закончишь второе полугодие без троек, то я переберусь сидеть на заднюю парту у окна. А если нет, то прочитаешь «Унесённых ветром».
На минутку он сделал вид, что раздумывает над моим предложением, но потом как-то слишком резко замахал руками.
– Такой риск мне не по карману. Последняя парта против этого старья на тысячу страниц звучит угрожающе дёшево. Давай вот как: если не получу ни одной тройки, ты меня поцелуешь.
Даже не знаю, стоит ли говорить, что «Унесённые ветром» Ромка так и не открыл, а вот мне в конце мая пришлось поцеловать его…
Глава четвёртая
Знаете, когда я была маленькой и ещё не училась в школе, то больше всего любила смотреть на звёзды. Новогодние праздники и папин отпуск мы почти всегда проводили в деревне у тёти, и, когда никто не видел, я забиралась на крышу сарая и принималась считать эти крохотные белые жемчужинки, которые зимой светили особенно ярко. Порой я даже доходила до сотни и бросала лишь потому, что не знала, какое число следует дальше. А по ночам мечтала поскорее вырасти, чтобы стать высокой и сильной, вытянуться в полный рост, сорвать с неба самую яркую звезду и повесить себе на шею в качестве амулета. Может быть, именно поэтому папа называл меня своей Звёздочкой.
Папа заменил мне всех родственников разом. Маму я помнила плохо да и то во многом благодаря старым фотографиям. Если уж говорить начистоту, то после похорон я очень сильно надеялась, что она появится и поможет мне привыкнуть к новой ипостаси. Я жаждала найти кого-нибудь близкого, кто знает меня, видит и хотя бы чуточку любит. Но мама не приходила и не звала меня, из чего я сделала вывод, что она ушла в свет.
Какое-то время я сильно злилась на неё и никак не находила оправдания такому поступку. Выходит, у мамы в мире живых не осталось незавершённых дел, и мы с папой совершенно ничего не значили для неё. Ушла…
