не так поймет. Да, опять это слово. А ведь так все однажды и началось. Помните? Вы поняли меня, когда он – не.
Все исследовательские департаменты корпорации «Асклепион» по-своему назывались, еще с девяностых. Были ответственные за бифидобактерии – «пастеры» и фитотерапевты – «шичжэни». Были специалисты по успокоительным – «павловцы». Были противовирусники – «кохи» и, конечно, были исследователи широкого профиля, периодически кочевавшие к коллегам на разовые проекты, – «галены». Департамент № 3 – Левин. Тот, который, по словам его же отца, «вечно бесоёбит».
Ничего они не бесоёбили – просто у начальника был день рождения. Пятьдесят лет человеку, и десять – тут! И они немного (шесть-семь бутылок вина на десять сотрудников да еще полбутылки коньяка) накатили. Ну, скромно. Тихо. Ученые же.
Посидели часика два. Расползались поодиночке: кто-то держась за стены, кто-то проклиная спирты как класс. Несгибаемый Лева – спокойно и гордо. Посматривая по сторонам (некоторых предметов почему-то стало по два), он попрощался с охраной (сиамские близнецы? Когда наняли?), потом – с очаровательными рыжими секретаршами с ресепшена (сестры-близняшки?). В лицо подул свежий ветер с улицы, свобода была близко. И…
Выход преграждала гора. Не в прямом смысле, хотя сложение у «горы» было атлетическое благодаря спортзалу. Но дело не в этом. Просто Леву ждал ужасный пик Мордора, в огне которого плавились кольца, карлики и надежды на спокойный вечер. Отец (а чаще «Самуил Иванович» или «Сизиф», даже в мыслях) тоже собрался домой.
Случись встреча в стерильно-строгих коридорах, в царстве делового этикета и должностных инструкций, начальник-папа мог бы вежливо приподнять бровь, проводив глазами прямую, пусть и шаткую, фигуру сына-подчиненного. Но встреча произошла на улице. Регламентирующие документы и нехитрая мудрость о соре в избе уже потеряли власть. Отец прощально улыбнулся охране через стеклянную дверь, взял Леву за плечо, не по-родительски затолкал на переднее сиденье своего автомобиля и сел на водительское место. Машина тронулась. Мир закачался.
– Ну чего, сын мой? – Голос был как у разбуженного медведя. И никаких вам ласковых плюшевых панд, настоящий сибирский монстр.
– What? – ровно спросил Лева, прикрыв рот рукой. Зря, такое амбре не скроешь.
– Когда же ты, черт возьми, начнешь серьезно относиться к жизни? – В «жизни» отец выделил первый слог так, что показал все зубы. – Менделеев ты недоделанный!
– Я и так серьезен. Totally, – Лева поерзал. Под задницей что-то мешало. Он надеялся, что не пистолет, рачительно зашитый в сиденье. Бывали у отца такие заначки.
– Ты уж определись, кстати, – не переставал ворчать отец. Глаз от дороги он не отрывал. – Менделеев или вшивый англичанин. Заебали твои энго… англи… иностранщина.
Лева решил не обогащать его словарный запас «англицизмами» и не уточнять, что Менделеев был специалистом немного из другой оперы. Не стал и говорить, что руководителю такого холдинга не помешало
