сидел в неподвижной задумчивости.
На сцене снова постанывали неумелые гитары, и парни пели ломающимися голосами. А когда ушли со сцены, Серега подумал – играли и пели они замечательно: сладко и тревожно.
И дальше пошло-поехало – мир начал переворачиваться.
В чем-то прав участковый – скучно живет блогер Нарышкин: ни жены, ни детей… Чуть ли не сутками сидит в инете. А рядом простые, хорошие люди, которых он люто ненавидит, когда они выдергивают его из виртуальных пространств. Им хочется посидеть с бутылочкой за столом, поболтать о том, о сем, хором спеть любимые песни…
Нарышкин зазнался от популярности блога. Он стал личностью только лишь от количества посещений. Ему предлагают баснословные деньги рекламодатели. А все остальные-прочие для него – бездари и кретины.
Участковый был прав, называя его стариком скучным и наивным первоклассником.
Не так надо жить, блогер Нарышкин – сам себе в мыслях сказал Серега. – Не так.
Потрясенный до глубины всем происходящим вокруг и своими открытиями, московский гость глубоко задумался. А когда снова вернулся в реальность, вслух выругался:
– Черт знает что!
Несколько минут приходил в себя, собирая из уголков души все, что разбросал участковый. И снова уверенный в себе блогер снимал на мобильник генеральную репетицию хомутиниского коллектива художественной самодеятельности.
Проходом в сторону сцены прошла дамочка, востренький взгляд которой так и кричал на него – незнакомый мужчина!
Нарышкин понял без подсказки – женщинка незамужняя.
После этого Серега прислушался к себе и понял, что хорошее настроение вновь вернулось. На душе стало спокойно и иронично. Он по-хорошему улыбнулся, вспоминая всех артистов, которых запечатлел.
Подошел Илья, уже без наряда.
– Я видел – ты с участковым болтал. О чем?
– Дал подписку ему о невыезде.
– Так это ж прекрасно! И не уедешь, пока не женишься. Что-нибудь сделаешь для села…
– Для села завсегда горазд!
Потом Серега улыбнулся и пожаловался Алдакушеву:
– Пронырливый капиташка положил меня на обе лопатки в интеллектуальном споре. Кстати, Иваныч, проверим твою эрудиция – ты знаешь, когда стрелялся Алексей Максимович Горький? Вот-вот…
Бывший цыганский барон:
– Тогда он еще не был Максимом Горьким.
Нарышкину сделалось совсем весело. Он бросил взгляд на сцену, на которой возникла неловкая пауза, покосился на туфли Алдакушева – а вот что сказать, не знал.
Сидит рядом с ним умудренный опытом и обремененный годами старший товарищ, чуждый сопливой сентиментальности (стихи читает от настроения), строгий, но справедливый, учит его уму-разуму. Насмешливые глаза его полны отцовской нежности…
– Участковый, в принципе, неплохой человек, – произнес Алдакушев. – Хотя я однажды сказал ему, что не уважаю таких, как он.
– Почему же?
– Подраться
