на пол.
– Все в порядке? – устало спрашивает она. У нее большие серо-зеленые глаза, но белки пронизаны тонкими красными капиллярами, а голос слегка хрипит. Типично для человека, который ведь день обслуживал бесконечный поток идиотов. Скорее всего, ее смена подходит к концу, и последнее, чего она хочет, – проблем.
– Все замечательно. Простите. Нам не нужны сэндвичи. Буду вести себя потише, обещаю, – улыбается Скарпио.
– Спасибо, – отвечает она. – А то у меня уже нет сил вас выставлять. – Улыбнувшись, она устало подмигивает и подливает мне кофе.
– Спасибо.
– Не за что, – отвечает она, явно радуясь, что мы не испортили ей весь вечер.
Алана Скарпио она не узнает. Может, поищет информацию о нем завтра, когда придет на работу и увидит, что к чеку на семь долларов приложено триста долларов чаевых.
Дождавшись, пока официантка уйдет, Скарпио достает телефон и кладет на стол.
– Что тебе известно о «Кроликах»?
Я бросаю взгляд на его телефон. Может, он хочет зачем-то записать разговор? Но на экране не открыто никаких приложений – виднеются только дата, время и милая собачка на заставке: спаниель с голубым платком, повязанным вокруг шеи.
– Ну, в целом то же, что и всем заинтересованным, – говорю я, пытаясь получше сформулировать ответ.
– А если конкретно?
Я не понимаю, что Скарпио хочет услышать. Если он и правда Калифорниак, победитель шестой игры, то ему известно куда больше, чем мне. А если он не Калифорниак, то деньги все равно при нем есть, так почему бы не нанять эксперта, раз так хочется узнать побольше про «Кроликов»? Нет, разумеется, я тоже знаю немало. Друзья и прочие знакомые считают меня главным знатоком игры. Но Алан Скарпио может позволить себе самых лучших – по крайней мере, получше вечно безработного задрота, судорожно выстукивающего на коленках теннисный матч двадцатилетней давности.
– Что, боишься говорить из-за предупреждений? «Играя, помни: никому ни слова»? – спрашивает Скарпио, цитируя отрывок из Игрового манифеста Прескотт, который мы слушали на собрании.
– Нет, конечно, – отвечаю я, хотя все, кто интересуется Игрой, слышал про опасности, с которыми предстоит столкнуться, включая таинственных Смотрителей, которые любой ценой поддерживают порядок в игре. Поговаривают, встреча с ними может закончиться плачевно.
– «И вот идет, тропинкою, по краю», – говорит Скарпио.
– Что? – переспрашиваю я.
– «Божественная комедия» Данте, Ад, песнь десятая. «И вот идет, тропинкою, по краю».
– Точно, – говорю я. – «И вот идет, тропинкою, по краю, между стеной кремля и местом мук, учитель мой, и я вослед ступаю»[1]. Ну, или как-то так.
– Неплохо, – замечает Скарпио.
– Спасибо, – отвечаю я. – Мы половину семестра потратили на изучение Ада. Но… при чем тут это вообще?..
– Прости, весь день пытался вспомнить строфу.
– Можно же было найти
Перевод Михаила Лозинского.
