цветочком, только где его взять!
Машу рукой.
А она, возьми, да ответь!
Хоть у неё те самые праздники, и на работу она не пошла именно поэтому.
Ну, не захотела и всё!
Плювать! Эй, спускайся сюда!
Крассо–тыщща!
Тут что–то обвалилось за окном, а в коридоре раздались женские шаги.
8. Радуга и какашечки
Ба–бах! Всё вдруг окрасилось сепией. Флэшбэк!
Ненавижу флэшбэки. Путают они всё кругом.
Растворилась дверь и, не стуча, ввалила уже будто бы виденная где–то мною женщина.
Ополчились бабы мира и родные когда–то.
Ведь, хочу доложить, брошенки ревнуют и после брошения.
Ибо бросают их не в конкретную цель, а как бы на волю течения.
Их частенько прибивает назад.
Или они прицепляются к кому–либо: специально неподалёку, как к непотопляемому дереву.
И ждут–не дождутся момента, когда ты проплывёшь мимо. Лично. Гордой какашкой.
И тогда тебе всё припомнят, и скажут, что ты, мол, видишь, стал чванной, а не гордой какашкой, как ты себя обозвал.
А при мне мог бы стать деревом дубом, или даже лиственницей сибирской.
Которая в воде только ибунеет почище камня.
Венеция на них стоит, как и я, хоть я, то есть она, нежная липа розового женского рода. А плавает как божественный ноев плот непотопляем и без окон. Почти подводная лодка у Арарата.
И если б броненосец Потёмкин был деревянным, то не потоп бы сроду.
И в0рона бы с голубем не потребовалось бы, чтобы донести до мира ноеву правду: «Земля, мол, наголилась на месте Атлантиды» .
А тебе–мне уже пофигу. Потому что время моё–твоё кончилось, и ты–я, Тыя–мэн, плывёшь по точному адресу: туда, куда в итоге сплавляются все.
И даже крепкие с виду деревья, иногда называемые топляками, все мчат туда.
Хотя, чаще, топляки, когда приходит их время, становятся тяжёлыми.
Тогда один их конец заякоривается обо дно обло.
И это дело некоторое время не замечают.
Да–да, именно не замечают.
Как часто в мире случается: рак должен свистнуть. Самолёт обязан упасть, ибо штурвал в руках самоубийцы. Эка редкость, однакож бывает!
Космонавт обязан задохнуться, раздуться, вскипеть.
Парашют может порваться.
Плотину прорвать.
На Луну плюнуть свысока, всем смотреть в чёрные дыры.
Разогнать божественную частицу досмерти, до смерти человечества.
Корейцы должны тронуться, прицелиться, блефануть, а госдепу ответить невменяемо.
На Луну плюнуть… эх, эх. Снизу: как свысока: не мы за ней, а она вокруг нас. Вертится. Собачкой. Преданной–припреданной.
Собаке – лунной свидетельнице – хотелось заговорить с Анной. И велеть Анне лезть под поезд.
Дура–дурой, но хоть бы одна полезла, со своим потоком сознания, благодаря старикашке
