и полный беспорядок в мыслях. Причинно-следственные связи, которые силилась выстроить, разбивались с каждой минутой о новые случайности. На письме отцовским почерком было написано "Исраэлю" (я даже усмехнулась). Единственный человек с таким именем, которого знал отец (да и я), работал некогда в архиве в пригороде Москвы – лет десять назад состоялась последняя наша встреча.
Может, я просто схожу с ума? Прямо, налево… Впереди меня – винтовая лестница наверх, освещенная теплым охристым светом; а я все пыталась понять, как за столько многочисленных посещений библиотеки я не заметила этой лестницы. Даже не знала, что наверху есть еще этаж – никогда сюда не уходили посетители, никогда мистер Дебуа не упоминал дополнительной секции. Похоже, единственным способом узнать, в своем ли я уме, было проследовать наверх.
Глава 2
выше и выше, до крайней высоты
Ступени казались бесконечными, а подъем – все круче. Поначалу я будто бы шла в большой кирпичной трубе с одним небольшим окошком в середине пути, затем ступеньки стали немного сужаться, а на стенах появляться все больше арочных оконцев с причудливыми металлическими решетками. К моему удивлению, воздух не был спертым и влажным; дышалось легко, а с каждым последующим шагом – к еще большему изумлению, – только свободнее.
Когда же многочисленные ступени остались позади, и я пересекла высокие дубовые двери – моим глазам предстал невиданной красоты зал. Книжные полки во все стены, ровные стеллажи – корешок к корешку, цвет обложки к цвету, – запрятанные в укромных местах рабочие столы с мягкими стульями – все для того, что работать и читать в полном уединении. Тишина трепетная, проникающие сквозь плоть к самой душе. Лишь неспешный шелест страниц, воркотание мягкого карандаша о бумагу… Впервые за долгое время я прочувствовала такую тишину, такое умиротворение. Мир в последние годы был оглушительно шумным – рокотание войн, стоны революций, а затем безудержная какофония звуков возрождающегося из пекла мира. И от этого яркого звучания стало практически невозможно укрыться: ни дома, ни в уютных забегаловках, ни в закутках города; звучание мира все равно проникало и затягивало тебя в свой сумасшедший круговорот событий и эмоций, заставляло торопиться: торопиться жить, любить, чувствовать, совершать безумства и играть в красочном спектакле. А здесь… В этом месте время замерло. Не нужно спешить. Можно выдохнуть, собраться с мыслями.
Я и сама не заметила, как замерла в дверях, практически с придыханием смотря по сторонам. Книги, зеленые листья живых папоротников и монстер, окна-виражи, наполненные причудливыми существами и бесстрашными героями, льющийся через цветные стеклышки обволакивающий свет…
Деревянный пол словно поглощал звук моих шагов – я прошла дальше, не в силах сдержать себя от бесстыдного разглядывания интерьера; почему же никогда Дебуа не приглашал своих посетителей наверх? Внизу – серое затхлое помещение, где воздух полон книжной пыли,
