пронзила тело, я вскрикнула, срываясь с этой бесконечной высоты вниз (или вверх? Все запуталось и перемешалось). Всё, что видела, всё, на что смотрела, было черным с золотыми и красными всполохами. Падала. Падала. Выше. Выше. Выше. Холод объял, дышать стало невыносимо трудно. Паника сдавила сердце, и я закричала…
…От крика подорвалась. Лежала на кровати, судорожно комкая руками одеяло.
На грани сознания услышала крики с улицы. Даже не крики, нет; зловещий и скорбный вой, вобравший в себя весь ужас кошмаров ночных сновидений. Плач, смешанный со стонами – ни то плач ребенка, ни то волчье завывание, ни то гоготание диких птиц. Кожа моя покрылась мурашками, по спине пробежал холодок. Подорвалась с постели к окну; густой туман окутал сумрачный пустой город. Еще не утро, еще даже не рассвет.
Прижалась лбом к холодному стеклу. Вглядывалась в темноту, надеясь увидеть источник этих жутких звуков, но все было тщетно; лишь туман и темнота, да редкие огни дремлющего города. Вокруг тишина и пустота. Тишина и тьма. Тишина и туман. Невыносимая тишина. Когда вопль раздался снова, практически под моим окном, я и сама вскрикнула, отстраняясь от окна и чуть не падая на пол. За стеклом мелькнула призрачная тень, а в следующую секунду что-то черное упало с неба. Следом еще один черный комок, еще и еще – я с ужасом вскочила на ноги, побежала стремглав из комнаты к лестнице. Это нечто глухо и мокро ударялось по крыше дома, градом валилось с неба. Стоило мне сбежать вниз, устремиться к входной двери и распахнуть ее, как я вновь начала оседать на пол, не в силах удержаться на ногах. С неба на землю падали черные птицы. Мертвые черные птицы. Крылья их были сломаны, перья – в вязкой черной жиже, а глаза сочились кровью. В воздухе пернатых столько, что нельзя пересчитать их; птицы кружились над моим домом, и, описав несколько кругов, рушились вниз. Безумный хоровод. Макабрический танец.
Посреди этой мертвой пляски, на газоне перед домом, стоял мужчина.
– Время, – его голос звучал в моей голове. – Торопись.
А затем он поднял голову.
– Отец! – вскрикнув, я сорвалась к нему. Птицы, взметнувшись вверх, в следующую секунду сорвались бесчисленным потоком стрел на меня. В тщетной попытке протянула руку, чувствуя, как клювы птиц ударяют по коже и накрывают нас с отцом лавиной тьмы и смрада. Крик потонул в ворохе темноты. "Принцесса, просыпайся". Поток холодного ветра…
Вздох.
– Анна Григорьевна, прошу, просыпайтесь! – Рута тормошила за плечо, обеспокоенно заглядывай в мое лицо. – Как же Вы закричали! Прошу, вставайте; принести Вам воды?
Я тяжело качала головой, щурясь от солнечных лучей. Их распахнутого окна доносился утренний шум, гул машин и бабушкин голос, – она, смеясь, беседовала с Тристаном. Пахло сырой землей и прелыми листьями; по всей видимости, дождь, начавшийся вчерашний вечером, лил всю ночь.
– Все хорошо, Рута, – голос мой был севшим и надломленным. – Плохой сон. Все хорошо. Хорошо, – повторила
