пожал плечами:
– Раньше я должен услышать, что это за требования.
– Во-первых, общечеловеческие – смелость, решительность, твердость, целеустремленность, быстрота соображения… Надеюсь, подробней не нужно? Во-вторых, специальные – умение командовать кораблем и людьми, хорошая ориентировка в галактических просторах, знание противника и его приемов борьбы. И, наконец, особенные – широкий ум, ощущение нового, а также живое, доброе, отзывчивое сердце, глубокое понимание наших исторических задач… Ибо этот человек, наш адмирал, будет верховным представителем человечества перед пока малознакомыми, но, несомненно, мощными галактическими цивилизациями.
Я расхохотался:
– Ты нарисовала образ не человека, а божества. Сусальный лик, а не лицо. К несчастью, люди не боги.
– Нужен лишь такой командир. Другому нельзя поручить верховное командование.
Мы стали перебирать кандидатуры. Ни Ольга, ни Леонид, ни Осима, ни Аллан не годились – это было ясно. Я упомянул Веру. Она отвела себя. Я сказал, что если бы Андре не был в плену, он подошел бы всех лучше. Вера отвела и его: она считала, что у Андре ум остер, но не широк.
Эта игра в кандидатуры начала мне надоедать. Мне все равно, кто будет командовать. Пусть обратятся к Большой – бесстрастная машина даст точный ответ.
– Мы обращались к Большой.
– Что-то не слышал.
– Это держалось в секрете. Мы предложили машине проверить правильность кандидатуры, принятой единогласно Большим Советом. Машина подтвердила наш выбор.
Я был удивлен, и даже очень. Что-что, а решение Большого Совета могли от меня не скрывать, я тоже кое-что смыслю в делах Персея.
– Кто же этот удивительный человек, так совершенно наделенный прописными достоинствами, что вы единогласно прочите его в свои руководители?
Она сказала спокойно:
– Этот человек – ты, Эли.
Я был так ошеломлен, что даже не возмутился. Потом я стал доказывать, что их решение – вздор, ералаш, чепуха, ерунда, нелепость и недомыслие, она может выбирать любое из этих определений. Себя-то я знаю отлично. Ни с какой стороны я не вписываюсь в нарисованный ею силуэт идеального политика и удачливого военачальника.
– Ты, кажется, вообще отрицаешь у себя какие-либо достоинства?
– Кое-какие хорошие человеческие недостатки у меня есть.
– Не очень основательно, хотя и хлестко, Эли.
– Уж каков есть.
– Если ты будешь упорствовать, твое сопротивление вызовет недоумение и обиду. Зачем оскорблять поверивших в тебя?
Подавленный, я молчал. Как и в детстве, когда она меня распекала, а я не находил защиты от ее слов. Но радости не было. Я вспомнил, как меня возмутило спокойствие Ольги, когда ее назначили командующей эскадрой. Былая наивность основательно повыветрилась из меня – я не ликовал, а страшился огромной ответственности.
– И долго ты будешь молчать? – иронически спросила Вера.
