как сказал Вигель в своей типично беспощадной манере: «Кому известна Россия, тот знает, на каком зыбком основании поставлена наша так называемая аристократия»[78]. Однако биограф Вигеля С. Я. Штрайх справедливо отмечает, что тот испытывал «жгучую ненависть к родовитой аристократии». У Вигеля были личные причины постоянно негодовать на богатых и влиятельных дворян и обвинять их – и прежде всего Сперанского – в своих служебных неудачах.
Не только Вигель презирал дворянство. Это мнение разделял и бывший покровитель Вигеля в министерстве иностранных дел Ф. В. Ростопчин, который, как мы увидим, решительно высказал его в своем письме царю[79]. Напротив, Александр Пушкин использовал любую возможность, чтобы гордо заявить о своем статусе потомственного дворянина. Поэтому его не впечатлила знаменитая стихотворная строка поэта-декабриста К. Ф. Рылеева «Я не поэт, а гражданин», но понравилась остроумная пародия П. А. Вяземского: «Я не поэт, а дворянин». А в письме к Рылееву Пушкин писал: «Ты сердишься за то, что я чванюсь 600-летним дворянством (N. B. мое дворянство старее)»[80].
В Санкт-Петербурге дворянское общество разделилось на два класса: высшая аристократия и различные дворяне-бюрократы, которые работали в многочисленных канцеляриях. По мере роста бюрократического класса дворянство теряло интерес к вопросам, относящимся к их поместьям, и вместе с этим терялось значение его эффективного управления. Все больше и больше дворян покидали провинцию, а местные интересы игнорировались или совсем предавались забвению. Однако, вместо того чтобы способствовать прогрессу в столицах, дворяне «околачивались» в министерских канцеляриях. Либо они бесцельно проводили свои дни на утомительных военных парадах, которые были отличительной чертой повседневной жизни в царствование Александра I, унаследованной от строгого режима его отца в Гатчине. Служба в столицах совершенно лишала дворянство энергии, оно все больше сливалось и отождествляло себя с разрастающейся бюрократией. С. А. Корф рассматривает подавляющую косность и пассивность дворянства как качества, обеспечивавшие социальную и политическую стабильность, – качества, ценившиеся Н. М. Карамзиным и другими ведущими консерваторами, но вызывавшие сожаление у М. М. Сперанского и тех, кто стремился к прогрессу России[81]. Современный им британский обозреватель Роберт Пинкертон, живший в Москве в 1810 и 1811 годах на службе Библейского общества, заметил, что
все классы знати слишком любят праздные и развращающие занятия, которым предаются баловни судьбы и других европейских стран – они увлечены играми, балами, маскарадами, вечеринками и азартными играми; ибо они не получают удовольствия от полезного занятия; и, судя по их действиям, можно было бы подумать, что многие из них считают жизнь подаренной ни с какой другой целью, кроме как давать и получать развлечения
Там же. С. 571. О письме Ф. В. Ростопчина см. пятую главу нашей работы.
