соскользнуть в панику окончательно.
Андрей попытался припомнить, что и как произошло. А, главное, почему? Что с ним творится? Если сгустки слизи с хоботками не галлюцинация – то что? Если галлюцинация, то очень сильная… И почему такая странная?
Всё началось во время операции, когда пациент очнулся и впал в панику. С другой стороны, его панику Порохов даже понимал: мало кто останется спокойным, лёжа с разрезанным животом. Ещё и после наркоза – Андрею доводилось лежать на операционном столе самому, и он отчётливо помнил, что ему под наркозом снился сон, что его сломанная нога – всего лишь сон. И он рассказывал отцу с утра о том, что «приснится же такое, ногу сломал!», а потом очнулся в больнице.
Впрочем, с того момента Андрей иногда задавался вопросом – а что было на самом деле реальностью? Может быть, он всё ещё спит?
Солнце заглянуло в окно сквозь полупрозрачные шторы, легло на ковёр косыми линиями, и Андрей посмотрел на экран мобильника. С момента неудачной операции прошло два часа. Полчаса дороги… значит, он был в отключке чуть больше часа. Как-то долго для простого обморока на нервной почве. Почему он тогда лежал в ординаторской, а не в реанимации? Почему его не осматривали? Выходит, что прошло меньше времени, чем он думал… Или как?
Палец скользнул по стеклу, набирая код, а потом Андрей приложил телефон к уху, слушая длинные гудки.
– Я слушаю.
– Марина? Привет, это Порохов.
– Да, я узнала. Как ты? – голос в трубке потеплел, перетекая от официального к неформальному.
– Ну, нормально. Только можно я к тебе загляну на днях?
– У меня ремонт дома, я…
– Я к тебе по твоей специальности.
Повисла пауза, потом Марина очень спокойно спросила:
– Что случилось?
– Да так… Хлопнулся в обморок посреди операции. Хочу на всякий случай пройти по врачам.
– И начать с психиатра?
– Там пациент очнулся от наркоза на грыжевой операции. Так что у меня стресс.
– Ладно, давай тогда завтра подъезжай…Часикам к одиннадцати. Будешь?
– Да.
Андрей нажал красную кнопку отбоя звонка.
Посмотрел в адресную книгу, взглядом зацепился за почти безликое «Мать». Замер даже, раздумывая.
С мамой они не общались. Андрей не смог простить ей уход из семьи едва ему исполнилось десять лет. Тогда мама просто за ужином сообщила, что она уезжает. «Мальчики, вы у меня взрослые, справитесь», – сказала она ошарашенному отцу и пока ещё не осознавшему всю тяжесть этих слов Андрею. Она действительно подхватила небольшую сумочку – вещей не взяла ни одной – и скользнула за дверь. Будто в магазин.
Дальше Андрея воспитывал отец. Порохов-старший воспитал сына хорошо, добротно, не наказывая зря, но и не спуская провинностей. Отец год назад погиб в автокатастрофе – вылетел на скользкой дороге под автобус на встречку…
