женщиной будешь? – грубовато спросил парень.
Только сейчас девушка толком его разглядела. Худой, верткий. Белые зубы, хитрый прищур, жилистые руки, кривые ноги. Хороший. Главное она узнала о нем ночью.
При рассеянном свете солнца Хиркан улыбался ей по-особому, согревал, словно костер посреди зимнего леса. Мэнрэк теперь не боялась настырных глаз, лицо ее стало гладким, как у Синильги. От осени до осени тунгуска мазала особым снадобьем кожу Мэнрэк. И через год ручей отразил в своих бурливых водах новое лицо. Благословенная скорлупа кедровых орехов избавила Мэнрэк от уродства.
Теперь ей не стыдно было предложить красоту Хиркану. Пусть не венчались они в церкви, не разломили каравай, Хиркан стал ее мужчиной, Мэнрэк – его женщиной.
***
Хиркан мучился. Он не был изгнанником, как тетка, что поругалась с родичами много лет назад. Хиркан жил с отцом, братьями, как и положено настоящим эвэнкил6. Пора привести в стойбище жену, что родит бойких сыновей и пригожих дочек.
Боги послали ему серебряную девушку, непростой дар. Мэнрэк отказывалась покидать чум Синильги. Строптивая, своевольная, она не слышала мужа, и Хиркан разрывался между чумом у берега Оки и стойбищем.
Отец и братья собирались откочевать далеко на восток. Хиркан боялся оставлять Мэнрэк одну: плохие люди, звери, злые духи могли украсть у него сокровище. Мэнрэк умела добывать зверя, стреляла из лука, попадала в белку без промаха, но все ж оставалась женщиной, сладкокожей и мягкой.
Мартовским вечером он мчался к жене. Духи нашептывали, что случилось нечто дурное. Ноги в камусовых лыжах7 быстро двигались по лесу. Рыхлый снег проваливался, замедлял шаг Хиркана, но мужчина не поддавался весенним уловкам.
Мэнрэк сидела в чуме, растрепанная и несчастная. Огонь в жирнике почти погас, холод кусал руки. Она вместо того, чтобы разжечь источник жизни, задумчиво растирала в ладошках золу.
– Что с тобой? – Хиркан обеспокоенно вглядывался в жену и не узнавал.
Мэнрэк уткнулась холодным носом в мужнино плечо и зарыдала.
– Все хорошо, хорошо, мучукай8, – Хиркан принялся за дело, и скоро огонь наполнил сердце надеждой.
– Мне надо покормить любимого мужа, – Мэнрэк шмыгнула носом и неловко встала, растирая онемевшие ноги.
– Ты меня не проведешь, – Хиркан усадил жену обратно. – Что-то стряслось. Говори, мучукай.
– Враг умирает. Умирает, а, может, уже умер. Я рада этому. Так рада!
– Что за враг?
Мэнрэк отвернулась.
– Неважно. Враг из моего народа.
– Кто? Говори мне! И взгляда не отводи, мучукай.
Она сглотнула слюну и прошептала:
– Брат. Он попал на тропу медведя. Не знаю, каким чудом был еще жив, когда я нашла его… Но скоро…
– Дедушка голоден после зимнего сна. Он оставил добычу, чтобы она подгнила – так Великому зверю больше нравится.
– Пусть
Эвенкил – эвенки, самоназвание племени.
Камусовые лыжи – лыжи народов Сибири со специальными меховыми вставками на скользящей поверхности.
Мучукай – ласточка (эвенк.).
