воображением подогревал его интерес к ней, когда он расспрашивал по телефону или в письмах про то, в каком состоянии ярославские леса, чем богата и привлекательна сельская природа. Мои рассказы не могли не завораживать – вот из небесных глубин звонко льется песня жаворонка, а в ночном лесу разбойничьими посвистами обмениваются невидимые совы, а вот глухарь важно вышагивает по лесной поляне, задрав кверху бородатую голову, а на дальнем омуте громко хвостом бьет о воду щука-охотник…
Деревня Реброво встретила нас теплым вечерним ветерком и задушевной, веселой песней со свистовыми переливами зеленой пеночки.
– Тююу-тюу, ти-притю-прититити-ти…
– Здравствуй, птичка-невеличка! – приветливо выдохнул Онегов. – По-доброму нас встречают…
На заросшей мелкой травой деревенской улице мы не увидели ни резвящихся детишек, ни гуляющей домашней животины. Но стоило нам, поглядывая на палисадники, сделать несколько шагов, как навстречу вышла простоволосая старушка, а следом за ней и небольшого роста дед в разноцветной рубахе. То была семья Грамагиных. С ними я раньше вел переговоры о продаже кирпичного дома у пруда. В разговоре с Онеговым они теперь пообещали ему подумать о торговой сделке. Приезжать каждое лето из далекого города Череповца им по старости уже было тяжело, а дети и родственники давно расстались с мыслью тратить время, чтобы зачем-то навещать деревню.
Онегов зацепился за предложение приобрести дом и как только уехал в Москву, стал заваливать меня письмами с напоминанием о нём. Ему уже не грезились воспоминания о спасенном роднике, о музыке сосен, о благолепии деревни… Все мысли сосредоточены были на одном – каким образом купить дом. Не в одном, а в нескольких письмах сразу он просил меня помочь ему осуществить ожившую мечту.
Здравствуй, милый Толя!
…Из архивов достал карту Ярославской области и нет-нет да и посматриваю на твои места.
Знаешь, когда-то я мечтал пожить и поработать где-то возле Ростова Великого! Всё-таки эта земля очень-очень русская. А мой Север меня очень мучает – всё там разгромлено (и с/х, и лес, и люди), живу там в обстановке умерших деревень и уничтожаемого леса. А едешь мимо ярославской земли и сердце радуется – всё-таки живут там люди.
А вот речушку твою представляю только по твоему «Острову» да по нескольким строкам из письма: «были в походе, варили уху из голавлей и хариусов». Толя, а речка Устье – это твоя речка?
А. Онегов.
Пиши! Очень уж чисты и честны твои письма!
21 октября 1984 года.
Толя, милый!
Письмо твоё получил сегодня, после нашего с тобой разговора по телефону. За приглашение – спасибо.
Теперь с рукописью!
Пошли её мне сразу же. Но пошли в одном экземпляре (лучше второй, чтобы первый не трепать) и ценной бандеролью (чтобы не пропала). Я к твоему приезду всё прочту и разговор подготовлю.
Да ты и прав
