Доусон пыталась покончить с собой этим вечером, – неторопливо произнесла она.
– Что?
Сбитый с толку, он поднял на нее глаза. Затем смысл сказанного потряс его подобно удару.
Анна кивнула.
– Бездарная, грязная интрижка. Ты можешь себе представить, чтобы квалифицированная медсестра именно в больнице заглотила пятьдесят таблеток снотворного? Мы как следует промыли ей желудок. Все об этом молчок. Сейчас ее отправили к родственникам в Перт. Она полностью восстановилась, но теперь уже… не как новенькая.
Дункан во все глаза смотрел на нее.
– После этой суматохи в ее комнате, естественно, царил хаос. Но вот это я увидела – и подумала, что стоит сохранить.
Она бросила ему пачку писем. Он медленно развязал тесемку. Они были от Овертона. Потребовалось всего несколько минут, чтобы раскрыть их суть.
– Да, – заметила она, когда он поднял на нее взгляд. – Твой дорогой, добрый друг завис у нас прямо на краю пропасти. Будет приятно посмотреть, как он туда падает.
– Нет!
– Почему нет? Он сам напросился, оклеветав нас, этот достойный образец, соблазняющий собственных медсестер!
Дункан с суровым видом покачал головой:
– Это не по мне, Анна! Ни за что! Маргарет этого не вынесет. Я буду драться с Овертоном, но не так.
Глава 34
Она, прищурившись, следила за ним, умело перестраиваясь на ходу.
– Возможно, ты прав. Только хотелось увидеть, как ты действительно намереваешься разделаться с этим человеком. Теперь я, в общем, знаю, как ты можешь это сделать. Когда ты заканчиваешь в «Виктории»?
– В середине октября – если меня не выгонят раньше.
– Великолепно! Уходи четырнадцатого октября для разнообразия. Хороший, чистый воздух выветрит, мой друг, все заблуждения из твоей головы. Гарантирую, что через какие-то четыре недели ты излечишься. А потом…
– Что потом?
– Потом я буду готова заняться тобой.
– Заняться мной?
– Комиссия предполагает перевести меня в Эдинбург – это пока что не официально, но практически решено. Я получу серьезное назначение со всеми привилегиями в больнице при Фонде Уоллеса. А также, – добавила она небрежно, – право на выбор коллеги для оказания мне помощи в патологоанатомических исследованиях.
Вид у него был мрачный, почти неприступный.
– Патанатомия! Это как погребальная плита… Боже! Я ненавижу это.
– Не говори глупостей! У меня есть свои люди в Комиссии. Возможно, я даже добуду тебе руководящее место. Начальник патологоанатомического отделения, в твоем возрасте – подумай об этом! И подумай, что об этом подумает Овертон!
– Черт возьми! Почему ты пробуждаешь во мне самое худшее? – возопил он.
– Потому что, дорогой старина Дункан, ты в значительной
