сменилось лишь название да председатель телерадиокомпании, под эгидой которой и вещался Первый канал.
– А кем тебя? – в Лёлькином голосе мелькнули нотки едва различимой настороженности, когда она изучала цепким взглядом исписанную бумажку, словно надеясь прочесть в ней нечто сокрытое.
Агата плечами пожала.
– В какую-то корреспондентскую группу, вроде как в помощь. Сама же знаешь, с чего начинать приходится.
– Это да, – Оля усмехнулась и вернула бумажку. – Я их что-то по фамилиям так вспомнить не могу, вот если бы увидела… думала, смогу рассказать чего интересного.
– Да, пустяки, – Агата махнула рукой. – Два – сто три как найти?
Митрохина выглянула в коридор, движение по которому благодаря неведомой силе уменьшилось раза в три, и махнула рукой куда-то вправо от себя.
– До поворота, потом налево, по правой стороне будет, не ошибешься.
– Спасибо, – Агата улыбнулась и обхватила Ольгу за плечи.
– Ты в гости заходи, чаю попьем, ребят повидаешь.
– Обязательно! Ладно, побегу, а то мало ли, что. Удачи тебе!
– И тебе! – Оля быстро чмокнула Агату в висок и, поймав кого-то взглядом, со звонким возгласом «Ну-ка, Лёш, погоди!» испарилась.
В телецентре воздух даже каким-то особенным казался, тёплым, с нотками пыли, смеси самых разных духов и чего-то ещё, совершенно неразличимого и оттого пленявшего. Сделав глубокий вдох, Агата прикрыла глаза, и губы сами собой расползлись в блаженной улыбке. Бывать здесь в последний раз доводилось каких-то три недели назад, а казалось, словно не меньше года минуть успело. И сам воздух, как же его не хватало! Не хватало всего, на самом деле – и вечно спешивших куда-то сотрудников, и табличек «Тихо! Съемка!» на дверях некоторых студий, и местами разбитого пола, и обшарпанных серых стен… помещение внешне не вызывало восторгов – да, собственно, как и любое другое в эти годы, – однако с лихвой компенсировало непрезентабельную оболочку внутренней атмосферой.
Прямо по коридору, затем налево… Агата прибавила шаг, поглядывая на номера кабинетов, и почувствовала вдруг, как привычный страх вновь пробрался под тонкую ткань рубашки клетчатой, заставляя спину и плечи покрываться колючими мурашками. Как-никак, первый рабочий день, первое настоящее непосредственное руководство. А если не понравится? А если она там вообще не нужна?
Так, стоп.
Агата даже замерла на несколько секунд и вновь тряхнула копной пережжённых краской волос. Человек им нужен точно – о том сказали в кадрах чётко и ясно. А не понравится… так то, в принципе, логично, ведь нет такого человека, который бы нравился абсолютно всем.
Наверное, нет.
Тоненький внутренний голосок, противно попискивавший и вгонявший в страх, был кое-как послан по известному адресу, и Агата сделала пару шагов, прежде чем замерла, как вкопанная.
