себе шла, как будто танки их рядом не горели, в километре от трассы. Пришлось разворачивать пушку, поднимая станины, и снова прицельно бить. Правда, дальность полтора километра, однако один грузовик загорелся. Второй взорвался – груз сдетонировал. Дорога тут же очистилась.
Иногда я слышал шум и не мог понять, что это – похоже, орали. И мельком обернувшись, увидел, что окоп набит моими бойцами, тут же и два командира отделения, включая моего зама. Он наблюдал в мой бинокль, который я положил на планшетку, как горит вражеская техника, и сообщал остальным, что и вызывало вопли радости.
– Покинуть позицию! – скомандовал я. – Сейчас нас тут накроют снарядами. В землянку ротного. Быстро!
Бойцы передавали друг другу приказ (не все его расслышать могли, оглушены), и вскоре окоп был очищен, даже мой расчёт убежал, я их отпустил. Прибрав четыре полных ящика снарядов, один полупустой и орудие следом, я забрал вещи и побежал за остальными. Едва успели, и вот на месте окопа поднялись два высоких песчаных фонтана, а потом двадцать минут батарея из пяти орудий (дрон показывал, где те стоят) перемешивала наши позиции с песком.
Мы в стороне были, отметив, что и тут много бойцов, покинувших свои боевые посты. Остались самые стойкие. Да что там, у меня во взводе семеро драпанули. Я сержантам (все они живы были) сделал внушение. Маркелов сидел в землянке, ему плечо перевязывали, осколок от мины поймал. Это ещё до того, как я орудие достал, за несколько минут.
Бойцы копали позиции вокруг землянки, будем драться в окружении. Я уже сообщил, что дивизия отступает, нам поздно отходить, поэтому будем ждать темноты. И вот так собрали вокруг себя тех, кто остался, не только из нашей роты (драпануло процентов сорок личного состава), но и соседей. Чуть больше сотни человек набралось.
Из плюсов был расчёт со своим пулемётом Максима. Поставил его со стороны города, здесь от окраин метров триста. Однако немцы иногда сыпали минами, оставили один миномёт и заслоны, которые иногда давали о себе знать пулемётами, и спокойно нас обходили. Мы им не мешаем в стороне от дорог.
Так что у нас всё стихло, немцы «голос» подавали иногда; мои бойцы тоже, перемещаясь по окопам, из разных мест стреляли из ручников, чтобы показать, что мы здесь. Да немцы и так знали – оптика сверкала с чердаков дальних двухэтажных зданий, оттуда все наши позиции видно было. Обед прошёл, всё тихо, я из своих запасов выдал консервы и галеты, так что поели. Вот с водой проблемы. К речке не спустишься, а она в нескольких метрах блестит водой. Солнце жарит, как в тропиках, в тени тридцать пять, всё под прицелом. Так бойцы углубили воронку и докопались до воды, вскоре муть осела, и смогли набрать, решили проблему с питьевой водой.
Это действительно проблема, я вот запасов не делал, вино есть, напитки разные, но нет чистой питьевой воды. Косяк. Надо будет сделать запас. После обеда я как раз со всеми бойцами знакомиться закончил. Со мной Маркелов ходил, морщился, рана давала о себе знать, но ходил. А тут снайпер стал работать.
