наконец заговорила она.
– Я знаю.
Тёплая мамина рука скользнула по макушке, и Нюте вновь захотелось расплакаться, но она сдержалась.
– Но почему бы нам не сделать похожего? Думаю, получится ничуть не хуже.
Идея оказалась настолько неожиданной, что девочка забыла про слёзы. Она встрепенулась.
– А из чего? Из чего таких медведей делают? Из меха?
– Боюсь, меха у меня нет, – покачала головой мама. – Зато снега за окном – хоть отбавляй. Да мы такого мишку тебе под окна поставим – все обзавидуются! Хочешь?
Несколько секунд девочка молчала, после чего повисла у мамы на шее, и они обе рассмеялись.
С задумкой пришлось погодить до конца недели – только тогда у девочки не было уроков, а у мамы так много работы. Нюта не могла вспомнить, когда она до этого так ждала выходных. Кажется, в первом классе, когда мама купила билеты в цирк. Но грядущее дело затмевало любых каскадёров и клоунов.
Ранним воскресным утром они обе, мама и дочь, уже возились в снегу. Раскрасневшиеся, довольные, то и дело отвлекающиеся на пару-другую снежков – они шаг за шагом возводили под окнами Нютиной комнаты огромную белую гору. Снежный пик очень быстро стал выше головы девочки, но всё ещё мало походил на медведя. Нюта начала было сомневаться в затее, но мама уверенно обхлопывала гору по краям, добавляла с одной стороны, стряхивала с другой, и куча мало-помалу приобретала определённые черты. Растопырились лапы, прорезался сквозь снег нос, на макушке встали ушки…
– Как живой! – выдохнула Нюта. Она никогда не видела белых медведей живьём, но на картинках – сколько угодно.
Мама подмигнула, отряхивая покрасневшие руки. Медведь возвышался над ними, и, казалось, вот-вот шевельнётся.
– Осталось только подобрать ему глазки, – сказала мама. – Из чего, как считаешь?
Нюта призадумалась. Снеговикам, понятное дело, нос делают из морковки, а руки – из веточек. Но такому могучему зверю негоже щеголять морковками и палками, нужно что-то солиднее.
– У меня есть пуговицы, – вспомнила девочка. – От старого пальто, помнишь? Ты срезала, когда оно износилось…
Тень пробежала по лицу матери. Это была особенно безденежная осень, и, как назло, Нютино пальто уже совсем разваливалось. Если бы не соседка, подарившая куртку, из которой выросла её собственная дочь, то пришлось бы туго. Соседку поблагодарили, куртку взяли, а с пальто срезали пуговицы. На память. Всё-таки последняя вещь, отцом подаренная. Но что ж теперь, не жить?
– Неси пуговицы, Нюта.
Через десять минут новый друг девочки, наконец, смог на неё взглянуть. И тогда мама начертила на его морде широкую снежную улыбку, которая ему очень шла.
***
– Снежный медведь, серьё-озно? – вопросительно-капризно протянули за спиной, заставив Нюту обернуться. Она только что шёпотом, по большому секрету поведала подруге о том, как провела выходной. Но для Лидки чужие секреты были не указ. Она насмешливо прищурилась и вытянула губы трубочкой.
– Ты
