с этими разговор у него был короткий. Почему? Потому что он держался старой веры, то есть был, как говорится, «приверженцем древлего благочестия». И детей своих так же воспитывал. Невестка его по мере возможности принимала участие в семейном деле. Муж её, Фёдор, рано умер. Она оказалась весьма толковой помощницей начинавшему стареть хозяину мастерской.
Однажды рачительный Пётр Яковлевич подумал, что гораздо дешевле не покупать листы с «морозом», а делать их в своей мастерской. В ту пору славился товар детальной «фабрики» Овчинникова. Она была хоть и маленькая (работал сам хозяин с сыном), но в ней делали «мороз» такого цвета, который никто не мог повторить: нежно-зелёного, с аквамариновым оттенком. Разумеется, Овчинников держал в секрете рецепт своего «мороза».
И Пётр Яковлевич решил схитрить.
В один из дней он велел кликнуть Прошку, рабочего своей «фабрики». Тот был парень с руками, толковый, сильный, но, как говорится, себе на уме. Поднялся он к Петру Яковлевичу на второй этаж дома, и что-то долго они с ним обсуждали. А потом рабочие слышали, как хозяин «фабрики» прокричал:
– Пошёл вон! И чтоб духу твоего здесь больше не было!
Потом с лестницы скатился красный Прошка и, боязливо оглядываясь, поспешно вышел за ворота усадьбы.
Мастеровые переглянулись. Получить от ворот поворот – эка невидаль, но Прошка был парень работящий и непьющий. Что он мог натворить? Или что мог наговорить, чтобы довести обычно спокойного хозяина «до белого каления»? Ведь Пётр Яковлевич никогда не кричал на своих рабочих. Если кого и выгонял, то за дело и вполне пристойно. Человек он был такой. Всё порывался отойти от дел да душеспасительные книги читать, но увы – не на кого было оставить «фабрику».
Итак, Прошку выгнали. Через несколько дней он пришёл к Овчинникову: так мол и так, хочу у вас работать.
– А выгнали тебя за что?
– Да ни за что!
– Все так говорят. Признавайся: за что тебя выгнал Пётр Яковлевич?
– За растрату материала. Но я не виноват! Я был обойщиком, а жесть нарезали другие люди, я лишь обивал сундуки.
– Что же ты не сказал этого хозяину?
– Я сказал.
– А он что?
– Осерчал. Говорит, врёшь, непутёвый.
– Не похоже это на Петра Яковлевича. Лукавишь ты, парень.
– Здоровьем маменькиным клянусь!
– Не клянись никогда, особенно этим, – строго сказал Овчинников.
– Не буду. Что же мне теперь делать? По миру идти?
– Мне нужен дельный человек. Будет много работы ближе к весне – ярмарка скоро. Ты долго работал у прежнего хозяина?
– Два года.
– Что ж… Приходи завтра, посмотрим на тебя.
И Прошка пришёл. Парень он был
