загадка. И тут меня осенило: это не шкатулка, а совершенно другой тип изделия – погребец!
Теперь можно было смотреть каталог выставки 1902 года. Почему? Потому что шкатулок там было очень много, а погребцов – лишь несколько. Я лихорадочно перелистал страницы и нашёл описание одного из них: 9-вершковый (в сундучном промысле была такая система измерения), двенадцать отделений, обит листами с янтарным «морозом». Всё совпадало. Рядом с этим описанием указывалось, что погребец изготовлен в мастерской О. П. Лаптева, которая находилась в Нижнем Тагиле.
И «биография» предмета раскрылась передо мной, как старинный французский веер.
Погребец изготовили уральские мастера к выставке 1902 года, проходившей в Санкт-Петербурге. Сундучное заведение Осипа Поликарповича Лаптева, находившееся в посёлке Нижнетагильского завода (я мог даже сказать точный адрес!), было одним из самых известных на Среднем Урале. По каталогам выставок прослеживалась история этой «фабрики» вплоть до десятилетия. В музеях и частных собраниях сохранились многочисленные «родственники» погребца.
Таким образом, предмет получил исторический фон и, в конечном итоге, вновь обрёл биографию.
Санкт-Петербург
Чёрный сундук
Удивительно, как порою бывают просты причины различных явлений в истории искусства! К примеру, художник неожиданно изменяет манеру письма. Искусствоведы тут же предлагают десятки версий (одна другой изощрённее!), которые бы объяснили этот факт. Привлекаются знания из возрастной психологии, краеведения, истории, даже математики. Но в большинстве случаев всё оказывается до смешного просто.
Однажды осенью я оказался в маленькой деревне, затерянной среди лесов Кировской области. Помню, я весь день бродил по тёмным чащам, очень устал, и уже под вечер очутился на берегу речки, где стояли старые покосившиеся домики. Я знал, что деревня почти необитаема, в ней оставалось лишь несколько старух да сгорбленный старик, работавший сторожем на забытой фабрике. Впрочем, в июне из Кирова приезжали дачники. Начинались костры и пьяные песни. Редко обходилось без драк. Летнее безумие неизбежно заканчивалось и деревня вновь погружалась в летаргический сон.
Дом сторожа находился на краю деревни. Я постучал в окно и, не дождавшись ответа, пошёл к крыльцу. Навстречу медленно выходил высокий старик и вопросительно смотрел на меня.
– Отец, мне бы переночевать.
– Ты один?
– Точно так.
– Что ж… Проходи. Только угостить тебя нечем.
– И не надо, я сам Вас угощу. Мне только переночевать, а завтра утром я уйду.
В доме было пусто и неуютно. На деревянном столе горела свеча. Рядом лежала раскрытая книга. Вдоль стен стояли кривые лавки, на которых в беспорядке были сложены молотки, серп, овчинный полушубок, туес и множество
