что в нём. Ничего особенного не произошло.
– Я не чувствую, что стал умнее. Значит, очки не делают умным. Умным делает что-то другое, – сказал Мышонок и вернул очки Пингвину.
Они пришли к пеньку. Между двумя корнями было пространство, похожее на вход. Мышонок пробрался внутрь. Крыша над головой и стены есть, решил он. Постель можно сделать из травы, как в коробк. Мебелью он обзаведётся. Можно даже окна сделать. Он остался доволен.
– Ну вот, – сказал Мышонок, – теперь я здесь живу. Это мой новый дом.
– Можно посмотреть? – спросил Пингвин.
– Смотри, – согласился Мышонок, – только извини, у меня не убрано.
Пингвин забрался внутрь. Он увидел и потолок, где можно было повесить люстру, и окошко, где можно повесить занавеску, и вход, куда можно навесить дверь. Пингвин выбрался наружу несчастным.
– Этот дом лучше чем мой, жаль, что я не нашёл его первым, – сказал он, – может, поменяемся?
– Хорошо, – согласился Мышонок, – тогда я пойду к себе в коробку и заберу свои прутики?
Пингвин подумал, что коробка нарядная и чистая, а в норе под пеньком нужно наводить порядок.
– Нет-нет, – возразил он, – я передумал, коробка мне больше нравится.
Пингвин пошёл к себе в коробку. Он лег спать в постель из травы, которую накануне принёс Мышонок. Звездами, заглядывающими внутрь, Пингвин любоваться не стал, только подумал, что коробка не годится для жизни, потому что у дома должно быть четыре стены. Пингвины живут в Антарктиде под открытым небом, напомнил он себе. Пингвинам не нужен дом. Но Пингвин подумал, что он не в Антарктиде, и что он не настоящий, а игрушечный, и ему совсем не хочется вымокнуть от дождя или быть засыпанным снегом. Коробка может служить укрытием до первого дождя.
Так он и заснул, не подозревая, что ночью у него будут гости. Вообще-то Летучая мышь собиралась проведать Мышонка, но вместо него увидела Пингвина.
– Вот те на, – озадаченно сказала она.
Вместо старого знакомого, уже виделись всё-таки, перед ней спала странная птица с какой-то штукой на клюве. Летучая мышь видела, что некоторые, как кукла Аглая, спят в ночных колпаках. А Пингвин спал в очках. Но Летучая мышь не знала, как они называются. То ли Летучая мышь была такой ловкой, то ли Пингвин так крепко спал, но он даже не почувствовал, как она осторожно сняла их с него. Летучая мышь надела очки без стекол, но так и не поняла, зачем они нужны. Она бросила очки в коробку – всё равно Пингвин не вспомнит утром, снимал очки или нет на ночь. Он показался непонятным Летучей мыши, а она не любила неясностей, хоть и проводила большую часть своей жизни в темноте.
– Ну-ка, – сказала она и пощёлкала зубами у него над ухом, захихикала тонко, и пропищала на прощанье, – добрых снов.
Утром Пингвин встал, протёр глаза, не обнаружил на них очков, испугался, что потерял их, тут же нашёл и подумал, а ночью ведь ему приснилось что-то страшное, будто кто-то хотел его съесть. Хорошо, что сейчас день, и никто не стучит зубами. А Мышонок
