– это едкая злоба пожараВ комнате, где, напоённый отваром,
Спит герой недописанной саги.
Рукопись не сгорит,
сгорят – бумаги.
Сгорает всё, даже стены Рима,
А они по пророчеству нерушимы,
И мир не должен узнать четвёртого,
Но как ты расскажешь об этом чёрту?
Или дьяволу? Или – Богу?
Смерть – это жёсткие рамки срока,
У смерти есть свой неизменный слоган:
«Перед смертью и лань – безнога».
Жёлтый цвет
Жёлтый цвет пророчествовал грозно,
Где-то вдалеке скрипел трамвай —
Это было при Иване Грозном,
Как его потом ни называй;
На Руси есть только две царицы:
Первая – гниёт в монастырях,
А вторая, немка, с Русью грязной слиться
Сможет лишь на ссылках и цепях,
Но царица каждого поэта
Ходит каждый вечер в магазин,
А в друзей его крикливых где-то
Мальчик разряжает магазин.
Говорят, что страх есть вдохновенье,
Но поэту нужен лишь покой.
Жёлтый цвет есть цвет самосожженья
Над себя сжигающей Москвой.
«В тёплой горнице героя…»
В тёплой горнице героя
Тишь и голь, и пустота —
Лишь тетрадь, перо простое,
Тень забытого креста;
Лишних букв и слов могилы,
Нужных фраз немая боль,
Быт печальный и постылый,
А на ужин – хлеб да соль.
В этом мире отреченья
Правит мысль, губит – страх;
За крупицу вдохновенья
Нет делений на часах;
Справедливость керосина
Всё уносит за собой —
Если б не было камина,
Кем бы был тогда герой?
Протри стол, мама…
Зачем нам рыба, раз есть икра?
Протри стол, мама, и открой бутылку!
Зачем нам нож, если у нас есть вилка?
В этой комнате душно, точно так же как в клетке;
У нас есть газета – нам не нужны салфетки.
На всех полках книги, а под ними пыльно,
На столе пылится сломанный мобильный,
За окном рассвет, как всегда, незваный,
Наливай ещё мне, мама, я хочу быть пьяным!
Это утро, мама, всем нам доказало,
Что вчерашний рыцарь заложил забрало,
А московский мастер бросил вирши в топку,
И я знаю точно – пластик портит пробку.
Как смешно экологу вычищать Голгофу!
Пахнет то ли серой, то ли жжёным торфом,
Нам не нужен нож – не нужна и вилка.
Что стоишь ты, мама? Сбегай за бутылкой!
Со времён Бродского…
Со времён Бродского прекрасная эпоха закончилась дважды —
Раньше дураков было много, теперь дурак – каждый,
Раньше студентам платили, теперь платят за студентов,
Раньше был Высоцкий, теперь – Егор Летов;
Что было на кухнях, теперь –
