style="font-size:15px;"> Второй день подряд то накрапывало, то моросило. Физические капли бились о крышу, астральные пролетали здание насквозь чуть ли не до фундамента. Души мокли, настроение было соответственное.
– Это где ж тебе так физию русифицировали? – ворчливо полюбопытствовал старый колдун Ефрем Нехорошев, присматриваясь к переплюснутым чертам ученика. Правый глаз Глеба Портнягина был объят траурным фингалом. Левый и вовсе заволокло.
– На митинге, – мрачно ответствовал воспитанник.
– Ишь ты! – подивился колдун. – На митинге! Никак в политику потянуло?
Ведя отшельнически-запойный образ жизни, он насторожённо относился к любому общественному начинанию, справедливо подозревая в нём напущенную кем-то порчу.
– Да не в политику… – с досадой отозвался Глеб. – Друган у меня… бывший… Склад с ним брали…
– Та-ак… И что?
– Ну, иду проспектом, а там митинг. Потом смотрю – вроде оратор знакомый. Пригляделся – он. Хотел я ему рыло о динамик поправить…
– Другану-то?
– Таких друганов!.. – вскипел Глеб. – Думаешь, из-за кого нас тогда на складе ментовка повязала? Полтора года по его милости отмотал!.. – Насупился, приостыл. – Ну вот всем митингом меня и…
– Суров ты, однако… – Старый знахарь, кряхтя, поднялся с табурета, изучил повреждения. – Дай-ка заговорю…
Нахмурился, зашептал. Глеб прислушивался в надежде запомнить слова заговора, но больно уж тихо и быстро бормотал Ефрем. Однажды только проступило из общей невнятицы что-то вроде «у киски заболи, у собачки заболи…» – а дальше опять пошло неразборчиво.
Обработав последнюю травму, чародей аккуратно наложил на неё заклятие, после чего напутственно чиркнул Глеба кончиками пальцев по маковке. То ли подзатыльником ободрил, то ли астральную слякоть с души стряхнул.
– Слышь, Ефрем, – помолчав, спросил ученик. – А тебе по молодости лет с толпой махаться случалось?
Ответил колдун не сразу – присел на табурет, призадумался. Брюзгливо скомканное лицо разгладилось, подобрело. Юность Ефрема прошла на хуторке, расположенном аккурат меж двух недружественных колхозов. Корни вражды уползали в седую древность. Надо полагать, животноводы так и не смогли простить земледельцам убийства Авеля, поэтому драки молодежь обоих хозяйств по праздникам учиняла грандиозные.
– Да-а… – выдохнул наконец чародей, и воспоминание осветило его смягчившиеся черты. – Метелились почём зря! Теперь уже не то… Совсем не то… Поймали это мы, помню, одного с «Красного бугая». Там мальчонка-то – с хрéнову душу… – И дальше – пристанывая от уважения: – Как вертелся! Четверо за ноги, за руки держали! Куртка в руках осталась – сам ушёл! Друг по дружке попали, по нему – ни разу…
– И тебе, небось, доставалось? – как-то больно уж неспроста продолжал допытываться Глеб.
– А то! Таких однажды плюх с двух сторон наловил – уши поплыли! И ещё, прикинь, назавтра встретить обещались…
– Ну! А ты?
– А
