разнесся гортанный грубый голос. – Руки вверх, российски швыни!
Человек восемь пшеков в мешковатом камуфляже заполнили собой всё, забегали, затопали кованными башмаками, завоняли…
Рука Чеснокова дернулась на рефлексе, спеша выцепить «Стечкин» из хитрой кобуры за спиной.
– Не время, Валентин Федорыч! – процедил я, рыская глазами по обветренным, но сытеньким мордам напавших.
– Да… – выдохнул майор.
– Что происходит? – рявкнул Машеров, привставая.
Самый большой и грузный из поляков глумливо ухмыльнулся, и ткнул толстым пальцем в манере Вия:
– Вот он!
Двое в изгвазданных «камках» моментально схватили Петра Мироновича.
– По какому праву… – каркнул генсек, вырываясь, но договорить не успел – немытый кулак ударил его под дых.
– По праву панов, быдло! – лязгающим голосом выдал грузный, и скомандовал: – Увести!
– А этих? – мотнулось дуло автомата у подручного.
– Они большие ученые… – со стоном выдавил Машеров, согнувшись в лапах боевиков.
– Большие ученые жрут яблоки моченые… – старшак задумчиво почесал за ухом, решая нашу судьбу, и махнул рукой: – И этих до кучи! Шибко, шибко!
Тумаками и прикладами нас выгнали во двор. Около «Волги» корчился бородатый егерь, зажимая руками распоротый живот. Повар в белом колпаке лежал недвижимо, уставив в небо широко раскрытые глаза.
Пахло потом, бензином и гарью.
Пара деревянных коттеджей уже пылала, а тощий дрыщ в камуфляже деловито обливал «Чайку» из канистры.
– Дошч, Яцек, – обронил командир боевиков. – Отходичь!
Дрыщ угодливо поклонился, боднув воздух головой, и бросил зажженную спичку. «ГАЗ-13» полыхнула.
А я будто замертвел. Ни страха не испытывал, ни бешенства. Просто запоминал с холодной ясностью всё вокруг – мерзкие рожи торжествующих подонков, покойные лица убитых, горящий дом, заполошные крики, словно на съемках фильма «про войну»…
Напряженное тело было готово взорваться движениями, но рано, рано… Какой бы быстротой ты не хвалился, а пуля всё равно догонит.
Нас выстроили колонной, и повели. Вороненые стволы хищно кивали – шаг влево, шаг вправо… Memento mori.
Впереди брел Машеров, шаркая модельными туфлями. Конвоиры по очереди цеплялись за Генерального, и толкали, придавая ускорения. Следом косолапил Ромуальдыч – бесстрастный, как ирокез, привязанный к столбу пыток. Он щурил глаза, будто целясь. Скользнул взглядом по мне, и чуть заметно качнул головой. Не вздумай, мол. Я опустил веки, соглашаясь потерпеть.
За мной шагали, сбиваясь в кучку, Чесноков, Корнеев и Киврин.
– Ядвига… – сипло вытолкнул Виктор. – Она… Ядзя в них из отцовой двухстволки, а они…
– Гады, – процедил Владимир.
– Молчат! –
