плечом засмущавшегося товарища. – Смитти, как обычно, укатился чёрт знает куда, а Корпс заперся у себя в коморке. Что до меня, то я пошёл в таверну к старине Джо.
Саймон слушал и запоминал, так как полагал, что это поможет ему в его поисках, а Мертвельски продолжал распинаться:
– Ну, сразу после концерта я выпил-то немного. Литра три эля, наверное. Может, ещё несколько шотов. Потом снял комнатку в подвале и продрых до следующего вечера. Тут в таверне затеяли разыграть партию в «Дюжины» – карточную игру, правила которой я немного знал (Драуг иногда играл в нее с Агриппиной). Ну и я как человек азартный и рисковый присоединился.
Надо заметить, что Мертвельски рассказывал историю с большим упоением и выражением, будто она приключилась с ним на самом деле. А впрочем, может быть, она и впрямь была не выдумкой. Подобных историй остальные музыканты слышали от него уже не один десяток, поскольку воображение у Мертвельски было хоть и богатым, но весьма однообразным. И всё же надо признать, что с таким разгильдяем, каким был этот разнузданный барабанщик уличного ансамбля, что-то подобное и вправду случается.
– Конечно, не обошлось без выпивки. Я же не сажусь играть, пока не пригублю хотя бы стаканчик.
Тут Грэйвс и Смитти одобрительно забубнили, подтверждая его слова.
– Ну так вот, – продолжал барабанщик. – Взял я себе за стол две бутылки креплёного вина. Сели. Я стаканчик опрокинул. Играли вчетвером. Большую партию. По триста двадцать скинулись. И понимаете, какая штука: не прёт! Одни десятки лезут и лезут. При этом ни одного туза! По одной-две дюжины собираю максимум. Как студентик вшивый. А парень напротив, не помню кто такой, раз за разом по десять-двенадцать очков набирает. Ну, думаю, дело дрянь. Тут выпадают мне король и дама на раздаче и ещё шушера какая-то типа тройки бубновой. Я на радостях почти залпом бутылку оприходую и жду валета. Даму и короля держу в руке, а всё, что приходит, сбрасываю и отдаю соседу. Раздача подходит к концу, а валета всё нет! И тут я с ужасом обнаруживаю, что каким-то макаром у меня в руке вместо дамы и короля девятка с семёркой, да ещё и тройка эта бубновая снова ко мне вернулась! А самое главное – я понимаю, что парень напротив уже выиграл. Короче говоря, я к тому моменту уже изрядно захмелел. Решил напоследок подраться. Ну и получил по рёбрам – парень-то сильный оказался. Разбил несколько тарелок, сломал стул. Уж свинячил я направо и налево. Джо меня вывел на улицу и пнул под зад. Я, конечно, выругался тогда на него, но он прав был. Я ведь сам баламут. Ну, что думаете? – обратился наконец Мертвельски к своим слушателям.
– Я думаю, что ты позоришь нас всех, Мертвельски! – хрипло заметил вновь подошедший Корпс. Из всех музыкантов он был самым угрюмым, нелюдимым и никогда не улыбался. Полная противоположность весельчаку барабанщику. – И себя когда-нибудь доведёшь своими пьянками до могилы, – закончил он.
– А ты, Корпс, мёртвая горгулья! Нет в тебе искорки! Глядите-ка, какой трезвенник нашёлся! У самого в чехле, поди, пол-литра виски припрятано! – парировал Мертвельски.
Саймон с надеждой спросил:
– Так
