Остатки лесного камня хранились в Сарове и Дивееве. А дневной, келейный, целиком был перевезен в Дивеевскую обитель.
Преодолев и победив искушение и получив от Бога внутреннее удостоверение о помиловании, святой Серафим снова возвратился к обычной, прежней, но еще более внутренне напряженной духовной жизни.
Только теперь на всю его жизнь здоровье уже значительно ослаблено. Особенно же стали болеть ноги. И, быть может, это было внешним поводом для подвижника к прекращению тысячедневного моления на камнях: преподобный увидел, что дальше ослабевший «друг» тело и совсем изнеможет и откажется служить духу.
Однако искушение повышением снова повторилось после великого подвига.
Отцу Серафиму предложили второй раз настоятельство в краснослободском Спасском монастыре. Но однажды искушенный становится опытным (ср. Иак. 1, 3–4). И преподобный спокойно, но решительно отклонил новое предложение, точно оно не его касалось уже. Тогда враг обратился к другим путям нападений.
Обычное искушение монашеское – через людей, особенно через женщин, – преподобный
Серафим устранил легко и просто. Он вообще почти никого не принимал в пустыньке; даже и из иноков к нему приходили весьма немногие: молчальник Марк, о. Исаия, иеродиакон Александр, после – о. Тихон. С братией же он беседовал лишь по праздникам, принимая их в монастыре между литургией и вечернею. Зная такой обычай его и благословение настоятеля, монахи уже не беспокоили его в лесу. Но миряне, и особенно женщины, влекомые молвою об отшельнике и побуждаемые своими скорбями, скоро нашли к нему дорогу и стали нарушать его безмолвие, «единственно» ради которого он и ушел из монастыря. Чтобы оградить себя от них, о. Серафим решил совсем не принимать никого, особенно женщин. Однако он сначала усердно помолился Господу и Пресвятой Богородице: есть ли на то воля Божия, чтобы оставлять людей без назидания и утешения? Для удостоверения он дерзновенно испросил знамения: если Богу это решение угодно, то пусть путь к его келье закроют деревья.
Как раз наступал праздник. Отец Серафим пошел по обычаю в монастырь. И вот при спуске со своей Афонской горы (куда, как известно, женщины совсем не допускаются) он увидел, что сосны склонились и завалили тропинку. Батюшка пал на колени с благодарностью к Богу за чудное знамение и поспешил в обитель к литургии. Служил о. Исаия соборне. Отец Серафим стоял в алтаре.
После Херувимской песни он благоговейно приблизился к своему духовному отцу: «Батюшка, отец строитель! – промолвил он кротко. – Благослови, чтобы на мою гору, на которой живу теперь, женам не было входа».
Отец Исаия, расстроенный подобной просьбой, ответил: «В какое время и с каким вопросом подошел ты, отец Серафим!» «Теперь-то и благослови, батюшка», – продолжал, нимало не огорчаясь, просить преподобный.
«Как же я могу за пять верст смотреть, чтобы женам не было входа?» – возражал о. Исаия в неспокойном духе. «Вы только благословите, батюшка, –
