замуж, а овдовев, там и осталась. Но сказала, что не очень-то ей здесь нравится: народ плохой. На вопрос, чем же это ей местный народ не приглянулся, шепотом ответила: «Женщины черным словом ругаются».
К сведению: «черное слово» – это то, которое начинается с буквы «ч». Вот таков исконный уровень чистоты языка.
На уровне же, довольно далеко отстоящем от изначального, тем не менее тоже какие-то нормы соблюдаются. Так, для пережившего гражданскую войну М.А. Булгакова признак конца света – это матерная ругань в темноте женскими голосами. Оказывается, конец света – процедура достаточно длительная.
Когда-то в Институте языкознания, устроив маленький перерыв в трудах, мы поставили вопрос о функциях скверных слов. Обсуждение заняло немного времени (да, я знаю, что нынче об этом книги пишут, но что же делать, кормиться надо…). Установлены были три функции скверно-матерной лексики:
1. Функция прямого, непосредственного называния, – вполне можно обойтись анатомическими терминами, если уж пришла охота поговорить;
2. Синтаксическая функция устной речи; некоторые индивиды с неразвитой речью вставляют в нее слова-паразиты «вот», «значит» и подобные, а другие, для той же иллюзорной гладкости и связности, – бранные слова;
3. Экспрессивная функция, когда от бедности словарного запаса и скудости представления о выразительности бранные слова используются как украшение.
И это все. Можно добавить, что в процессе обсуждения ни одного из данных слов произнесено не было – просто по причине владения речью, а если проще – умения говорить.
Правда, бывает такая нервная болезнь, вроде заикания, когда из человека бранные слова выскакивают практически помимо воли. Такая словесная рвота. Но это нужно лечить, а не оправдывать и тем более уж не воспевать.
Так что никаких резонов для употребления бранных слов я усмотреть не могу.
Есть еще такое воззрение (именовать его теорией что-то не хочется), что сквернословие снижает уровень агрессии. Воззрение это хочется определить как чистый марксизм, потому что с виду все сходится, а на практике не действует.
Если обратиться к достаточно древней литературе вроде былин и других разновидностей рыцарского эпоса, то налицо именно что перебранка перед поединком, включающая угрозы, возвеличивание себя и унижение противника, что и является по сути основным содержанием сквернословия. Но что-то после этого витязи отнюдь не расходятся мирно, а начинают бой. А если кто из современников никогда не видел, как ругань переходит в драку, то ему сильно повезло.
Да, и совершенно прекрасно выглядят те мастера слова, которые утверждают, что без скверноматерной ругани они вроде как бессильны, связаны по рукам и ногам. То есть расписываются в собственном неумении и даже вроде бы об этом не подозревают. Или это борьба за расширение читательской аудитории? Ну-ну, боритесь, но отдавайте себе отчет в том, что работаете по многократно осмеянному (вами же, вами!) принципу «пипл хавает».
