эта ваша ведьма-знахарка живёт? – спросил поручик.
– Про то Маланья Якимовна знает, – ответила Дуня.
Глава третья,
Ржевский ринулся в гостиную, где в это самое время сидела в кресле и попивала квас из фарфоровой чашки старушка Белобровкина. Возле кресла стояла Маланья и как раз отвечала на очередной вопрос:
– Да в том же кресле, где вы сидите, упырь-то и сидел. Вон слева на подлокотнике даже следы когтей остались.
– Ох, нечисть! – воскликнула Белобровкина, приподнимая левую руку, чтобы рассмотреть бороздки на поверхности лакированного дерева. – Так значит, он говорил, что девка ему для театра нужна, а не чтоб кровь из неё сосать? Врал небось.
– Кстати о вранье, – сказал Ржевский, стоя в дверях. Из-за его плеч выглядывали Тасенька, Груша, Дуня и Петя.
Маланья изобразила на лице и во взгляде полное недоумение.
– А? Что такое, барин?
– Вот сниму тебя с постов ключницы и кухарки, тогда узнаешь, что такое, – грозно произнёс поручик. – В посудомойки разжалую!
– Это за что же? – спросила Маланья.
– Чистосердечное признание и раскаяние облегчают вину, – сказала Тасенька, снова сделавшись похожей на следователя.
Маланья тут же бухнулась на колени.
– Прости меня, батюшка барин! Мудрила я, мудрила и перемудрила! – Она осенила себя крестом и склонилась почти до пола, а затем снова подняла голову. – Перемудрила, дура старая!
– Маланья, не надо крепких выражений, – пробормотал Ржевский, покосившись на Тасеньку, а затем на Белобровкину. – Здесь всё-таки дамы из приличного общества, а ты себя мудрилой и перемудрилой называешь… хоть и заслуженно.
Груша решилась подать голос:
– Барин… Это не сквернословие. «Мудрила и перемудрила» значит «хитрила и перехитрила сама себя».
– Да, – добавила Тасенька. – Маланья не ругается. Она прощения просит.
А Маланья меж тем голосила:
– Я ж как думала: раз упыри днём не охотятся, то пускай Полушка в лес сбегает, пока светло. Я думала, что хуже будет, если мы её до вечера продержим и она в ночь убежит. Она ж девка бедовая – убежала бы всё равно! Да если б я знала, что упырь даже днём силён, я бы Полушку заперла! А что тебе, батюшка барин, я ничего не говорила, каюсь. Я до последнего надеялась, что она вернётся, и что упырю не досталась.
– Опять ты про упырей! – всё так же грозно произнёс поручик. – Я тебе ещё вчера говорил, что про упырей слышать не желаю!
– Так ведь… – Маланья застыла в недоумении, которое на этот раз было искренним. – А как же каяться тогда?
Тасенька взялась пояснить и, выйдя из-за спины Ржевского, сказала:
– Маланья Якимовна, мы с Александром Аполлоновичем уверены, что упырей не существует. Это сказки.
– Да что ей
