истолковал знак, но тут на дальнем краю поляны показалась человеческая фигура. Это была старуха в вылинявшем синем сарафане, простой рубахе небелёного холста и пёстром платке. Заметно прихрамывая, она тащила небольшую корзину с травами.
Ржевский не стал окликать старуху. Решил, что будет лучше, если она заметит его сама и, конечно, испугается, ведь этот испуг он сможет обернуть в свою пользу при расспросах. Пете поручик тоже запретил подавать голос, и так они сидели молча, пока старуха приближалась, однако никакого страха или удивления та не выказала. Скользнула по гостям безразличным взглядом и зашла в избушку, пробормотав что-то про медведя.
Ржевскому ничего не оставалось, как зайти следом, и вот тут хозяйка избушки, поставив корзину под стол, насторожилась и шумно втянула ноздрями воздух.
– Кто здесь? Дух незнакомый, – сказала она скрипучим голосом.
– Я не дух, я человек, – ответил Ржевский.
– Знаю, что не бес, – проскрипела старуха и вперила в гостя выцветшие серые глаза, но смотрела как будто сквозь него. – Запах, говорю, от тебя чужой.
– Так и есть, – ответил поручик. – Я здесь прежде не бывал.
– Значит, это ты дверь открыл? – спросила старуха. – А я сперва думала, что косолапый ко мне захаживал.
Судя по поведению и разговорам, она была слепая.
Меж тем Ржевский вспомнил, как Иван Щербина называл эту старуху:
– Ты бабка Агафья?
– Ну я. А тебя как звать? – Старуха чуть подумала и спросила иначе: – Как звать тебя, барин?
– Я где-то слышал, – задумчиво сказал Ржевский, – что если скажешь ведьме своё имя, она может навести порчу.
– Не хочешь – не говори. – Старуха пожала плечами. – Зачем пришли?
Она сказала «пришли», то есть речь шла о двоих.
Ржевский оглянулся и увидел, что Пети за спиной нет. Значит, он остался снаружи и не мог звуком шагов или запахом пота выдать себя. Но если так, то откуда слепая старуха узнала, что гостей двое? Ведь она не заметила их раньше, сидящих на лавочке.
– От второго клопом лесным воняет, – пояснила старуха. – Даже отсюда его чую, – проскрипела она, нашарила табурет возле стола и уселась.
Ржевский снова оглянулся и увидел в дверном проёме, как Петя, стоя возле избушки, поспешно стаскивает с себя рубаху. Очевидно, клоп заполз за шиворот ещё в лесу, а теперь Петя нечаянно раздавил это вредное насекомое, и теперь пошёл «аромат», дойдя и до Ржевского.
– Про второго забудь, – ответил поручик, усаживаясь на лавку. – А вот у меня к тебе дело. Поговорить с тобой хочу.
– Ко мне для лечения ходят, а не для разговоров.
Ржевский сделал вид, что не услышал её замечание.
– Ты Полушу знаешь? Приходила она к тебе?
– Полуша? – старуха усмехнулась. – Голос такой звонкий, красивый.
– Да, она, – поручик подался вперёд и даже кивнул, лишь после сообразив, что слепая не видит кивка.
