попей.
В тот день они провозились допоздна. Спорили, обсуждали пока еще туманные перспективы, разгребали завалы из уже написанных холстов.
До дома Лисенка шли пешком, держась за руки, чтобы не поскользнуться. Тем не менее, пару раз упали на горке, ведущей ко входу в сквер. Захлебываясь смехом, цепляясь друг за друга, пытались подняться, но ноги снова и снова разъезжались, и ребята валились на едва припорошенную снегом наледь. Рядом с ними кругами носился Бранд. Лаял, наскакивал на них, считая, что с ним так играют. Ник отпихивал его, а Лис – наоборот хватала, стараясь тоже повалить на землю.
В воздухе мелькали длинные песьи лапы. Снег сыпался за шиворот, ветер трепал волосы и концы шарфа, налетал порывами. Лис утыкалась носом в куртку Ника, голые руки нещадно мерзли.
Дошли до ее дома и минут двадцать еще стояли у подъезда не в силах распрощаться. Снова обсуждали предстоящую выставку.
Когда, наконец, Никита ушел, взяв на поводок не желающего расставаться с Лис пса, девушка зашла в подъезд, добежала до пролета второго этажа и встала у окна – отсюда просматривался весь переулок, в конце которого еще маячил удаляющийся силуэт парня с собакой. Пес то и дело оглядывался, упирался, и Нику приходилось тащить его силой.
Она уже скучала. И была бы ее воля, она побежала бы за этими двоими вслед, догнала бы и пошла рядом. Была бы ее воля, она всегда шла бы рядом…
На Новый год Ник вместе с Брандом уехал к бабушке под Тулу и вернулся только на Рождество.
Неделю праздников Лис не находила себе места, время тянулось, словно жевательная резинка. Девушка пробовала читать, смотреть телевизор, но все ее мысли неизменно крутились вокруг любимого.
«Что будет, если я ему скажу о своих чувствах? – спрашивала она себя снова и снова. – А вдруг он тоже меня любит и никак не может подобрать удобный момент, чтобы сказать?»
Промучавшись так до его приезда, она решила, что признается Нику сразу после выставки, когда его голова уже не будет занята организационными вопросами.
Конечно, он пригласил ее на официальное открытие.
Лис долго думала, что надеть. Перемеряла весь гардероб, залезла в мамин. Ей ничто не нравилось. Собственное отражение в зеркале раздражало. В коротком платье она казалась себе толстой и какой-то нелепой, длинная юбка требовала каблуки, на которых девушка не могла даже устоять, не то, что ходить, не спотыкаясь. Приличных блузок и брюк ни у нее, ни у родительницы не оказалось.
Когда до выхода оставалось каких-то пять минут, Лисенок сорвала с себя платье, скомкала и бросила на пол. В глазах закипали злые слезы.
Взять себя в руки удалось не сразу, пришлось посидеть некоторое время на диване и глубоко подышать. После чего она натянула любимые джинсы, однотонную каждодневную футболку с длинными рукавами, поверх – джинсовую жилетку, прошлась расческой по волосам, немного припудрила нос, мазнула пару раз тушью по ресницам и тенями по векам и, схватив сумку, побежала в прихожую, где ее ждали шарф, шапка, тяжелая дубленка и сапоги на плоской подошве.
Никита оставил
