неприязнь своего приятеля к моей персоне, вновь мелко засуетился возле него. Но мне в данный момент на всё это было откровенно и глубоко плевать.
Скоро к полусгнившему пирсу пришвартовался средних размеров гражданский катерок. Вопреки ожиданиям, место в его более чем скромной каюте нашлось только для конвоя. Остальным оставалось лишь, сохраняя остатки тепла, более плотно прижиматься боками друг к другу да, стиснув зубы, уповать на то, что всему этому когда-то должен прийти конец.
Посудина, взявшаяся доставить нас на остров, если судить по медленно удаляющемуся одинокому фонарю, была неимоверно тихоходна, вот почему рассчитывать на быструю развязку всей этой канители нам приходилось едва ли.
Большая часть всего пути прошла в полном молчании, если не брать во внимание крепких выражений, поневоле вырывающихся из продрогшего нутра кого-либо из пассажиров в ответ на очередную порцию студёных брызг, вылетавших из-за борта прямиком в открытое лицо. Доставалось от нас и борзому старлею, который, похоже успел принять на грудь дозу согревающего зелья, и теперь повеселев, то и дело высовывал из каюты свою довольную физиономию и, ехидно щерясь, пялился на продрогших арестантов.
– Желающих уйти на рывок нет? А то, пожалуйста, я против не буду, – язвил он, кивая головой в сторону чёрной, как смоль, воды.
Но как бы мы тогда ни мёрзли, как бы ни давила на нервы окружающая нас тьма ночи, никто из нас троих не пожалел вслух, что подписался под это дело.
И когда наш катер наконец-то сбавил обороты двигателя, что-то ещё более чёрное, чем сама ночь, громадным неровным контуром обозначилось прямо у нас по курсу.
– С прибытием, господа жулики, – крикнул офицер, едва только нос судна мягко сунулся в мокрый прибрежный песок.
При свете небольшого судового прожектора все, кто находились на катере, неуклюже балансируя в воздухе руками, по очереди спустились на берег по примитивным самодельным сходням.
Лейтенант не спеша, как и положено его статусу, покинул катер последним.
– Господа сидельцы, – громко крикнул он в кулак, дёшево имитируя рупор. – Наш лайнер доставил вас на Канарские острова. По этому большая ко всем просьба: высоко нести звание российского зека. К отдыхающим на пляжах миллионершам со своими пошлыми намёками не приставать, и мочиться только в отведённые для этого места. Он хотел добавить что-то ещё в таком же духе, но его пламенную речь грубо прервал тяжёлый бас Михалыча.
– Хорош стебаться, псина. Давай показывай, куда нам дальше шлёпать.
Пока старлей приходил в себя от такой наглости, суетливо шаря пальцами по кобуре, на катере неожиданно погас прожектор, и все вокруг разом погрузилось в кромешную тьму. И только сигарета в зубах весельчака офицера продолжала мелко подрагивать своим ярко-красным светлячком. Затем, в этой абсолютной тишине острова раздалась звонкая пощёчина, и всё тот же одинокий огонёк, лихо сорвавшись с места, словно трассирующая пуля в ночи, резко метнулся вверх и в сторону, после чего бесследно канул
