страсть, как скоро однажды отринет внушения рассудка и овладеет душой, делает уже человека совершенным зверем и не дозволяет ему быть человеком, лишив его помощи разума. Что в ядовитых животных яд, то в сердитых раздражение. Они бесятся, как псы, бросаются, как скорпионы, угрызают, как змеи. Так и Писание обладаемых этой страстью называет именами тех зверей, которым они уподобляются своим пороком. Оно именует их псами немыми (см. Ис. 56, 10), змиями, порождениями ехидниными (см. Мф. 23, 33). И за готовность взаимно губить друг друга и вредить единоплеменным, справедливо причислить их к зверям и ядовитым животным, у которых от природы непримиримая ненависть к людям (1).
Отчего люди скоро приходят в раздражение, воспламеняемое маловажными причинами; крича, свирепея, кидаясь опрометчивее всякого ядовитого животного, до тех пор не останавливаются, пока от чрезмерности и неисцельности зла, гнев их, подобно пузырю, не лопнет и горячка не остынет? Душу, приведенную в бешенство гневом, ни острие меча, ни огонь, ни другое что страшное, не сильны удержать почти так же, как и человека, одержимого бесом, от которого разгневанный не отличается ни наружным видом, ни душевным расположением. У желающих за оскорбление воздать оскорблением кровь в сердце кипит, бурля и клокоча, как на сильном огне; устремившись на поверхность тела, показывает она разгневанного в ином виде, обыкновенные и всем известные черты его заменив как бы личиной, употребляемой на позорище[32]. У них не узнаешь тех глаз, какие им свойственны и обычны; напротив, взор блуждает и сверкает огнем. Они скрипят зубами, как свиньи, когда они бросаются друг на друга. Лицо мрачно и налито кровью; все тело надуто, жилы готовы лопнуть, оттого что дух взволнован внутренней бурей. Голос жесток и напряжен, речь несвязна, вдается в излишества, течет нераздельно, не в порядке, невразумительно. А когда, как огонь при обилии сгораемого вещества, человек воспламенен до крайней степени огорчительным для него, – тогда, о! – тогда увидишь такие зрелища, которых нельзя пересказать словом и стерпеть на деле. Он поднимает руки на единоплеменных, заносит на все части тела, ноги его нещадно попирают самые важные члены; что ни попадается в руки, делается орудием его бешенства. А если и на противной стороне встретится готовым к отпору одинаковое зло – подобный гнев и неистовство равной степени, – в таком случае раздраженные во взаимной схватке все то друг другу наносят и друг от друга терпят, что только свойственно терпеть ратоборствующим под влиянием подобного демона; такие ратоборцы в награду гнева получают нередко повреждение членов или даже смерть. Один наносит обиду рукой, другой мстит тем же; один отвечает на удар новым ударом, другой не хочет уступить. Разбиты уже уста, но раздражение лишает чувства боли. У них нет и времени ощутить, что потерпели, потому что вся душа занята мщением оскорбителю (1).
Как избежим вреда, причиняемого нашей гневливостью? Если внушим своей раздражительности не предупреждать рассудка, но прежде всего позаботимся, чтобы никогда не шла вперед мысли; станем же обходиться с ней как с конем, который дан нам в управление, как некоторой узде, покоряется разуму, никогда
Маской, используемой в каком-либо представлении.
