потёр подбородок, и под его пальцами тут же вырос сизый лишайник вместо обычной человеческой бороды.
– Раз долг, то забеги к Перливе в Средимирное. Уболтай моих белок вернуть.
Я хохотнул.
– Снова проигрался? Смарагдель, ну как же так? Ты же обещал больше не ставить беличьи стада. Да лучше вовсе бросить игру в зернь, раз тебе так не везёт.
Смарагдель недовольно скривился и сухо обронил:
– Так уж вышло.
Я сочувствующе похлопал его по плечу. Мой друг вечно проигрывал другим Великолесским лесовым целые стаи своих зверей. Что ж, придётся постараться, но бывало и посложнее.
– Что-нибудь придумаю. Верну твоих белок.
– До зимы хорошо бы, а то Перлива заснёт.
– Помню, помню.
Мы пожали руки, обнялись на прощание, и Смарагдель скрылся в чаще, приняв облик огромного горбатого существа, похожего сразу на дикого быка и на обросший травой холм. Ветки за ним сомкнулись бесшумно и плотно, словно он был вовсе бестелесным, как ветер. Я немного посмотрел ему вслед, чувствуя, как обычно, непонятную щемящую тоску на сердце, потом встряхнулся и шепнул Рудо в мохнатое ухо:
– Вставай, братец, пора снова в путь.
Глава 6
Скоморошьи забавы
Берега ручья терялись среди длинной лесной травы, похожей на зелёные девичьи волосы, узкая ленточка воды дрожала свечными бликами и серебряными лунными всполохами. Ноги Нима постоянно норовили соскользнуть в топь, а Велемир, напротив, ни разу не оступился, хоть и шёл совсем близко к берегу.
С каждым шагом Нима сильнее колотило, и дело было не только в липком промозглом тумане, оседающем на коже, и не в душистом лесном ветре, обдувающем холодом со всех сторон.
Ним лишь единожды видел безжизненное человеческое тело, и это было очень, очень давно. На корабле тоже погибли люди – ушли на морское дно, во владения морского царя, но Ним не видел их смерти, их мёртвых тел, не видел, как Владычица Яви перерезала нити чужих жизней.
В этот раз всё было иначе. Он закрывал глаза и в кромешной тьме представлял страшное, изуродованное лицо и чёрные лужи под возницей и лошадьми. С каждым ударом сердца эти образы глубже впечатывались в его сознание, мучили с кошмарной беспощадностью. И страшно было то, что спутники Нима казались собранными и хладнокровными, будто ничего ужасного и не произошло. А может, это видимое хладнокровие давалось им дорогой ценой.
В ручье иногда что-то плескалось и вздыхало, будто играла большая рыба, но на такой мели, ясное дело, крупной рыбы просто не могло водиться. Ним не разрешал себе отвлекаться: и так хватало, о чём тревожиться, не стоило ещё и о ручье думать и пугаться собственных выдумок.
Свеча в руке горела неровно, пламя дрожало на ветру, воск стекал мутными горячими оплывами по пальцам и капал на траву. Огонёк Велемира маячил впереди призывным красноватым глазком, Ним старался не сводить с него взгляда и гнал, гнал прочь мысли о мёртвом
