медленно подходит к Рюрику и Володе.
Полицейский. Шар тоф дюн?
Рюрик пожимает плечами, Володя неуверенно кивает. Полицейский отдает честь и удаляется прочь.
Володя. Ну и что он хотел?
Рюрик. Может, он хотел нас поприветствовать. Откуда я знаю.
Володя. Душечка.
Рюрик. Тут только свистуны гады. Остальные – нормальные.
Володя. Ответь мне, Рюрик. Если я себя, допустим, древлянином назову. Их княгиня Ольга еще репрессировала, столицу сожгла. К тому же на территории суверенной Украины… (Встает, разминает затекшие ноги.) Меня тоже запишут в гонимые?
Рюрик. Естественно. Надо лишь попросить. Ты древлянин, я берендей, оставайся, Володька!
Володя. Чтобы меня, древлянина, каждый день здесь за шкирятник из вагона выкидывали?
Рюрик. А я не каждый день на поезде езжу. Только по воскресеньям. Рынок лишь по воскресеньям работает… Ножи продавать.
Володя. Продашь… продадим. А дальше что?
Рюрик. А что хочешь. Вместе придумаем что-нибудь. Да хоть язык преподавай.
Володя. Преподуй.
Рюрик. Преподави. (Задумался.) Спокойно. Сейчас большой интерес к русскому.
Володя. Что ж ты сам не преподаешь?
Рюрик. Ножи, ножи! По воскресеньям. Я занят. Во-вторых, я берендей.
Володя. Вот и преподавал бы свой берендейский. Не знаешь берендейский?
Рюрик. Не знаю. Теперь в моем лице все берендеи только на русском говорят. Я последний русский берендей. Только никому не говори, что последний… Что ты о них еще знаешь?
Володя. О берендеях? Знаю, что были торками.
Рюрик. Тюрками?
Володя. Торками! (Слишком громко, теперь потише.) Торки, торки. Вроде половцев.
Рюрик. Ты уверен, что не славяне?
Володя. Нет, вроде половцев. Торки. Я помню.
Рюрик. А как же «Снегурочка»?
Володя (кого-то цитируя). «Села наша Мурочка под елкой, как снегурочка».
Рюрик. Там же были славяне.
Володя. Художественная литература. Фантазии композитора.
Рюрик. Да. (Принял к сведению.) Ну и прекрасно. Отлично. Это только подтверждает слова Достоевского о предназначении русского человека. Быть братом всех на Земле.
Володя. Извини, ты меня утомляешь.
Рюрик. Всецелость, всепримиримость и всечеловечность. Я только сейчас начинаю понимать, что все это значит.
Володя. Да, ты ведь писал диплом по Достоевскому.
Рюрик. Разве я тогда знал, что хотел сказать Достоевский! Помнишь о русском скитальце? Это же обо мне, обо мне! И всепримиримость – обо мне! И всечеловечность! Ибо назначение мое, Володька, есть бесспорно всеевропейское и всемирное, и, только став берендеем, здесь очутившись, я наконец понял все, Володя. Кто я такой. Я всечеловек. Всецелость. Всепримиримость и всечеловечность.
Володя (зевая). Космополит.
