независимо от температуры снаружи. Часы на каминной полке пробили двенадцать, и мы один за другим заворочались, как семь оживающих статуй.
– Глухая полночь[3], – произнес Ричард. Он сидел в самом большом кресле, как на троне, вытянув длинные ноги и поставив пятки на каминную решетку. Три года в роли королей и завоевателей научили его сидеть так на любом стуле, на сцене или вне ее. – А к восьми часам нам должно стать бессмертными.
Он со стуком захлопнул книгу.
Мередит, свернувшаяся по-кошачьи в углу дивана (в другом, как пес, развалился я), потеребила прядь длинных темно-рыжих волос и спросила:
– Ты куда?
Ричард: «Устав от дел, спешу скорей в кровать…»[4]
Филиппа: Не начинай.
Ричард: Рано вставать, все дела.
Александр: Можно подумать, он волнуется.
Рен, сидевшая по-турецки на подушке у огня и не замечавшая, что вокруг нее идет перепалка, сказала:
– Все выбрали фрагменты? Я никак не решу.
Я: Может, Изабеллу? Изабелла у тебя безупречная.
Мередит: «Мера» – это комедия, бестолочь. Мы прослушиваемся для «Цезаря».
– Не понимаю, зачем нам вообще прослушивания. – Александр, скрючившийся над столом в темной глубине зала, потянулся к бутылке скотча, которая стояла у его локтя. Налил себе, выпил залпом и сморщился, глядя на нас. – Я бы раскидал всю эту хрень хоть сейчас.
– Как? – спросил я. – Я сроду не знаю, кем окажусь.
– Это потому что тебе дают роль в последнюю очередь, – сказал Ричард. – Что останется, то и дадут.
Мередит цокнула языком:
– Кто мы сегодня? Ричард или Дик собачий?
– Плюнь на него, Оливер, – сказал Джеймс.
Он сидел один, в самом дальнем углу, не желая отрываться от своего блокнота. На нашем курсе он всегда занимался серьезнее всех, что (возможно) объясняло, почему он был среди нас лучшим актером и (без сомнения) почему его никто за это не презирал.
– Вот. – Александр вытащил из кармана несколько свернутых трубочкой десяток и пересчитал их, разложив на столе. – Здесь пятьдесят долларов.
– За что? – спросила Мередит. – Хочешь приватный танец?
– А ты что, тренируешься для будущей карьеры?
– В жопу меня поцелуй.
– Попроси как следует.
– За что пятьдесят долларов? – спросил я, чтобы их перебить.
Из нас семерых Мередит и Александр ругались больше всех, и пересквернословить другого было для них обоих предметом какой-то извращенной гордости. Дай им волю, они всю ночь не остановятся.
Александр постучал по десяткам длинным пальцем.
– Спорю на пятьдесят долларов, что прямо сейчас перечислю распределение и не ошибусь.
Мы впятером с любопытством переглянулись; Рен по-прежнему хмурилась, глядя в камин.
– Ладно, давайте послушаем, –
У. Шекспир. Мера за меру. Акт IV, сцена 2.
У. Шекспир. Сонет 27. Перевод М. А. Финкеля.
