как для лучшего разложения. Именно эта маленькая особенность и позволила моей сестренке продержаться в гробу неполных четверо суток.
Да, когда крышку гроба все же сняли, наша Машка была более чем жива и относительно здорова, правда пахла далеко не розами… Это был шок полнейший. Священник, который еще сутки назад обещал лично сжечь меня на костре, бормотал что-то про чудо и Божье благословение, спешно вызванные медики орали и рвали на себе волосы, мама молча икала, стискивая бедную мою Машку в объятиях с такой силой, что выступили синяки…
В общем, все закончилось хорошо. Все живы, все здоровы. Но свои первые седые волосы я именно тогда и заработала. А Машка… после пережитого она совсем отказалась от своих прежних привычек и научилась радоваться каждому дню. Мы не говорили с ней об этом, никогда даже не вспоминали тот эпизод, дружно решив, что молчание – это то, что нам нужно, но мне лично кажется что то, что мучало ее всю жизнь, наконец ушло прочь.
Точки зла
Сразу скажу, никаких монстров и прочей жути в моей жизни никогда не было, нет и надеюсь, что не появится. Но… кое-что странное, необъяснимое даже, со мной все же случилось.
Я выросла в семье военного, и за свою недолгую жизнь успела помотаться по всяким неожиданным глубинкам. Жили мы и в бараке, в продуваемой всеми ветрами комнатушке, где помещалось ровно четыре кровати – на нас с братом и родителей, и в шикарном двухэтажном коттедже какого-то большого начальника, где даже бассейн был…
В том доме мы оказались ровно так же, как и всегда. Подъем, час на сбор вещей, трясущаяся по кочкам и ухабам Буханка, мама, разгружающая наши немногочисленные вещи в темноте… В общем, обычный и насквозь привычный быт. Мы даже думали, что нам повезло – дом был большим, крепким и теплым, с небольшим участком, на котором росли вишневые деревья, и даже кое-какими удобствами, вроде крана с проточной водой.
Мы с братом пошли в школу, мама задружилась с соседками по участкам, папа жил в своем штабе, дома практически не появляясь… Ни единого раза никто из сплетников, любопытствующих или сочувствующих не сказал нам, что с домом что-то не так. Ну, знаете, как это обычно бывает: «В вашем доме в лохматом году погибла бабка и до сих пор кошмарит всех» или «На чердаке обитает кто-то лохматый и жуткий, воет иногда, батюшка говорит, что это Ванька-пьяница, а я думаю, что сам черт». Вот ничего такого не было и близко. И дети соседские к нам в гости поиграть приходили, и соседки забегали с мамой чаи погонять.
И от того я молчала. Понимаете, если бы хоть кто-то сказал, что в доме странно, я бы тут же поделилась тем, что заметила сама, но я думала, что странная тут только я.
Как-то я шла по коридору и не успела увернуться от дружеского братского подзатыльника. Корпус невольно потащило носом в ковер и… Знаете это ощущение, когда с размаху прыгаешь в ледяную прорубь? Холодно до ужаса, дыхание перехватывает, тело цепенеет. В общем, даже если бы я успела сгруппироваться в падении, после такого внезапного контрастного
