сосновая шишка и угодила прямо в лоб одному из парней, затем еще одна – в висок его рыжему дружку. Я задрала голову: на старой высокий сосне сидела… та самая бесхвостая белка и метко «стреляла» по байкерам шишками. Самое время! Эти уроды уже принялись всерьез глумиться над моим беспомощным телом. В отчаянии, я обернулась к паре своих крылатых мальчишек – единственным в этом мире, кто мог меня видеть. – Да помогите мне с ними справиться! Он сейчас наступит мне на лицо!
– Просто забудь про свое тело, смертная! Ты потеряла эту оболочку навсегда! – ответил Люциморт без эмоций, словно говорил не о моем потерянном теле, а о выброшенном фантике от мороженного. – Его нужно было кормить и лелеять, пока ты была жива. Побольше есть, подольше спать, получше одевать. Теперь уже поздно. Жить нужно было здесь и сейчас, не жалея о вчерашнем и не откладывая все на будущее. Прощайся с этим миром, сегодня ты видела свой последний закат! Вы, смертные, не дорожите ни одной минутой своей короткой жизни, пока та не станет завершающей!
Что-о-о?! Вот и все? Вот так все для меня закончится? Резко и неожиданно? У меня не будет ни диплома, ни престижной работы, ни капучино с кексом, ни закатов, ни рассветов, ни… да я даже Косте не успею съездить последний раз по его нахальной роже!
Я глотала сырой ночной воздух, открывая и закрывая рот, как рыба на суше, переводя ошарашенный взгляд с Демона на Купидона и обратно. Какие же они все-таки разные! Джонас – полный солнца и жизненной энергии, с искренними голубыми глазами, улыбчивый, загорелый и златовласый, в белоснежной греческой тоге с ослепительно-белыми крыльями за спиной. Мальчишка-купидон словно сам излучал тепло и свет, как то великое чувство, вестником которого он являлся! Второй же парнишка выглядел года на три-четыре постарше, он был уже настоящим подростком обладал аристократически бледным лицом с острыми скулами и пугающими черными глазами. Длинные нестриженные пряди темных волос, казалось, были чернее мыслей своего хозяина. Парень постоянно кутался в толстый плащ с глубоким капюшоном, который берег его не от холода, а, наоборот, от человеческого тепла и лучей солнца. За спиной Люциморта темнели большие перепончатые клылья, такие же черные и страшные, как и сам он.
Голубоглазый Купидон опустил свой золотой лук, беспомощно переводя взгляд с меня на мое же тело, что лежало на рельсах. Демон, наоборот, победоносно самодовольно усмехался, в его больших черных глазах вспыхнул недобрый красноватый огонек.
– Хватит мямлить, смертная! – недовольно хмыкнул он, небрежно дернув за тонкую серебристую нить, что тянулась к моему сердцу. И послушно, словно рыбка на крючке, я снова оказалась рядом с ним. – Не дергайся! Я открываю портал в Тартар.
– Это куда? – пробормотала я.
– Это прямо в ад, глупая!
– Но… а в рай никак нельзя уже, да?
– Рая нет, вы его придумали себе сами! – устало ответил Люциморт, разворачиваясь ко мне спиной и собираясь уходить в направлении, известном лишь ему.
