новому знакомому, однако пока Дейв Линден вызывал у меня исключительно приятные чувства. Пожалуй, даже слишком приятные, отметила я про себя. Такое ощущение, что я встретилась со старым другом – а ведь я была убеждена, что мы с Линденом не пересекались до сих пор. Может, на нем тоже есть артефакт с родолитом, вызывающий влечение? Но нет, не должен; галстучная булавка вне подозрений. Использование определенных амулетов для многих строжайше запрещено, а торговец и вовсе не имеет права на себя такое надевать. Если ИМД подобное обнаружит, ни о какой дальнейшей работе речи уже не будет. А будет как минимум лишение лицензии, конфискация имущества и штраф, как максимум – каторга.
– Я вас совсем утомил, – сказал Линден, видимо, отметив мою рассеянность. – Что ж, об основном мы договорились, камни вам доставят уже завтра. Поймать для вас кэб?
– О, нет, спасибо. – Я встала. – С удовольствием пройдусь пешком. Небольшая прогулка будет только на пользу.
– Я хотел бы вас проводить. Разрешите?
– Почту за честь.
Линден провел меня в зал и на некоторое время оставил в компании витрин и Кейт; я побродила, присматриваясь к мерцанию раухтопазов, глубокой лазури апатитов и завораживающим пейзажам яшмы. В «Ларце» было… пожалуй, спокойно, и я впервые за последние дни ощутила, как из меня уходит напряжение. Это все камни – здесь, не будучи запертыми в ящики, извлеченные из банковского хранилища, они не спали, готовые поговорить с теми, кто придет. Я видела, как Кейт обслуживает молодую пару, искавшую помогающий зачатию кристалл, и отчетливо ощущала, как во мне что-то пробуждается. Нечто давно забытое, засунутое на дальнюю полку и заросшее паутиной. Похожее чувство посещало меня в тетином доме глубокой ночью, когда спала вся Лавандовая улица, и Нил, и даже подвальные мыши. Чувство узнавания.
Но кого, если я здесь впервые?..
– Я готов, миледи. Идем?
Линден сменил неприметный рабочий костюм на темно-зеленый сюртук, с которым теперь весело перекликалась флюоритовая булавка в галстуке, и светлые бриджи. Непокорные кудрявые волосы, впрочем, так и торчали в разные стороны: видать, Линден давно отчаялся с ними сладить и просто позволили им быть такими, какие есть.
День поворачивал к вечеру, и ритм города изменился: сделался более усталым и при том довольным, словно Нил, целый день бегавший по дому. Солнце клонилось к западу, от башенок тянулись ажурные тени. Дети гоняли по мостовой колесо на палке, стая воробьев бесстрашно паслась у лотка булочницы, подбирая крошки, из кафе на углу веяло шоколадной горечью, а из переулков – сыроватой прохладой. Дейв предложил мне руку, и я с удовольствием прикасалась кончиками пальцев к добротной шерсти его сюртука. Это вдруг пробудило ненужное воспоминание: вот я, пятилетняя, бегу к отцу, забираюсь к нему на колени и цепляюсь за рукав. Отец сурово хмурит брови, ссаживает меня на пол и зовет няньку. Та прибегает, долго извиняется, что не уследила за мной, а у меня до вечера остается на ладонях бесстрастное прикосновение ткани…
