план: господин Чаадаев не имеет своего жилища в Москве, – так пусть поселится в моём доме. У меня есть два уютных тёплых флигеля, я с удовольствием предоставлю один из них в полное распоряжение Петра Яковлевича. Мой Николай Васильевич не будет возражать: он давно знаком с господином Чаадаевым, – в войну двенадцатого года они воевали чуть ли не бок о бок. А ты на правах моей подруги сможешь часто приезжать ко мне.
– Ах, Кити, неужели это возможно? – с волнением сказала Екатерина Дмитриевна.
– Не только возможно, но обязательно будет… Однако тебе надо постараться произвести на господина Чаадаева наилучшее впечатление, он должен ощутить в тебе родственную душу, – улыбнулась Екатерина Гавриловна. – Надеюсь, твой муж не поймёт превратно ваши отношения и не станет тебя ревновать?
– Его не заботит ничего, кроме его обычной жизни. Играет в карты, пьёт, кутит; своё имение промотал, – грустно сказала Екатерина Дмитриевна. – Он заурядный человек: ничем не примечателен.
– Мой муж немногим лучше, – призналась Екатерина Гавриловна. – Целыми днями читает газеты и играет сам с собой в шахматы. Глядя на него, мне не верится, что он был когда-то отважным офицером и отличился в двенадцатом году. Сейчас его трудно расшевелить, даже к детям он относится равнодушно: вот и теперь и не знаю, накормят ли их ужином, уложат ли спать вовремя, – вряд ли Николай Васильевич за этим проследит… Ну, так что же с господином Чаадаевым? – спросила она со вздохом. – Ты возобновишь с ним знакомство? На балу это будет естественно и удобно.
– Я уверена, что мы с ним поймём друг друга, – ещё в деревне я почувствовала, что у нас есть много общего. Знаешь, Кити, у меня такое ощущение, – Екатерина Дмитриевна почему-то понизила голос, – что меня влечёт какая-то высшая сила: может быть, это мой злой рок, но я не могу противиться… Но будет ли господин Чаадаев сегодня на балу? Не напрасны ли наши хлопоты?
– Не волнуйся, мa chérie, он не пропустит это событие. У всех великих людей есть свои маленькие слабости; monsieur Чаадаев любит блеснуть безукоризненным видом, костюмом по последней моде, изяществом и тонкостью. Пушкин назвал его единственным русским «dandy» – единственным настоящим джентльменом и модником в России. Помимо того, господину Чаадаеву доставляет удовольствие отпускать замечания по поводу разных недостатков, присущих свету, – а где ещё уколоть иронией, как не на балу? Я буду крайне удивлена, если мы не увидим Петра Яковлевича в Благородном собрании, но, уверена, что этого не произойдёт, – сказала Екатерина Гавриловна.
Русские танцевали, как никто в Европе, – это было признано лучшими ценителями танцев. Все танцы, известные в европейском мире, не только быстро воспринимались в России, но получали дальнейшее развитие. В этом сказывалась как особенность русского национального характера, вообще склонного подражать примерам иных народов и совершенствовать скопированные образцы, так и длительному обучению танцам, начавшемуся в России со времен Петра Великого, когда танец стал обязательным
