посмотрел на часы и позвал слугу:
– Елисей! Госпожа Панова не приезжала?
– Никак нет, барин. Как приедут, доложу, – ответил он, не сумев скрыть улыбку.
– Ну, ступай, – махнул на него Чаадаев. – Да не забудь принести всё для чая.
Он взял исписанные за предыдущие дни листки и принялся бегло читать их, тут же внося кое-какие правки. Сегодня в этих странных ночных беседах будет главная, наболевшая тема; поймёт ли Екатерина Дмитриевна, не отвернётся ли от него? В своей одинокой жизни он редко встречал человека, который был бы так близок ему, чьим отношением он бы так дорожил.
– Приехали! – закричал Елисей, ворвавшись в комнату. – Прикажете впустить?
– Чего ты кричишь? – сморщился Чаадаев. – Конечно, впустить. И неси чай.
– Вот и я, – сказала Екатерина Дмитриевна. – Приехала, как говорила.
– Как долго вас не было, – сказал он, целуя её руку дольше обычного.
– Я не могла приехать раньше, муж не отпускал, – объяснила Екатерина Дмитриевна.
– Неужели он узнал про наши ночные разговоры? – Чаадаев был неприятно поражён.
– Не знаю. Мне кажется, нет, иначе был бы скандал. Но он сердит на меня: он хочет, чтобы я перевела на его имя моё имение и дала ему возможность свободно распоряжаться им. У мужа сейчас потребность в деньгах… Но не будем об этом, – она улыбнулась Чаадаеву. – Я приехала, и мы опять будем одни, в одном только нашем мире. Я просила рассказать вас о самом важном – о ваших мыслях, о ваших надеждах. Это очень важно и интересно для меня.
– Я встретил в вас такое сочувствие, о котором не смел мечтать. Вы вдохновляете меня, как муза вдохновляет поэта, – смотрите, сколько я исписал, готовясь к встрече с вами, – он показал на свои листки.
– Мне очень приятно это слышать. Налейте же чай своей музе, и она до утра будет слушать вас, – ласково сказала Екатерина Дмитриевна.
– Вы ангел, – он склонился перед ней. – Видно, я не так плох, если Бог подарил мне встречу с вами.
– Вы плохи?! Да вы лучший человек из всех, кого я встречала! – горячо отозвалась она.
– Екатерина Дмитриевна!.. – он взял её за обе руки.
– Я была бы вашей, если бы была свободна, – прошептала она, едва сдерживаясь. – Существуют границы, которые я не могу перейти.
– Вы правы, – ответил он, выпуская её. – Мы перестали бы уважать самих себя, если бы переступили через эти границы… Ну-с, вы будете меня слушать? – с напускной весёлостью спросил он, чтобы отогнать дурные мысли. – Сейчас я налью вам чай и разверзну свои многоречивые уста. Пеняйте на себя, если я окончательно уморю вас умными рассуждениями.
– Я готова пострадать, Пётр Яковлевич, – в тон ему ответила Екатерина Дмитриевна. – Мне не на кого пенять, сама того хотела.
– Сегодня мы поговорим о вере, это самый важный разговор, ибо что такое человек без веры, – без веры в широком смысле этого слова? Человеку надо во что-то верить, чтобы жизнь его не была пустой, – сказал он, налив чай
