ведьма, разлепи же свои губы.
– Обычно я бегаю, но сейчас дождь вторые сутки… А мне надо разрабатывать колено.
Холодное молчание. Вообще-то тебе должно быть жалко меня, Божья Коровка. Моя жалостливая история с коленом всегда срабатывала.
– Я уже закончила.
Голос такой же холодный, как сдохшая жаба.
Бессердечная ты сука, Божья Коровка.
Она подтягивается тут же, руками упираясь в бортик. Как будто наслаждается тем, что я не могу отвести глаза в сторону. Просто смотрю как дебил, у которого скоро слюна начнет капать при виде нее, как она ловко подтягивает гибкое тело, ставит одно колено на бортик. Потом второе. Выпрямляется.
С ее тела градом течет вода, я понимаю, что хочу слизать эти капли. И охуеваю с этого желания, потому что в этот момент у входа в бассейн появляется отец.
И эта женщина – его жена. Моя мачеха.
Сука, как же я влип.
Он глядит на Божью Коровку тем же непроницаемым взглядом, который так хорошо мне знаком. Он также выслушивал истории о моих победах, когда я приносил чемпионские медали.
А она стоит перед ним голая, мокрая, и на коже медленно проступают мурашки.
– Звонят из Костромы, – говорит мой отец. – Просят тебя, там что-то срочное с тем переводом на операцию.
– Спасибо, я иду.
Она вдевает ноги в резиновые тапочки и набрасывает на тело халат до пят. Отец уже исчез. В доме, где полно слуг, ему, наверное, не нравится быть мальчиком на побегушках.
– Останься на ужин, – вдруг бросает Божья Коровка. – Отцу будет приятно.
Черта с два, хочу ответить я, но вместо этого киваю.
– Ужин в девять.
С этими словами она уходит.
Она хочет меня видеть. Не отец. Если бы отец хотел, он бы сам позвал меня на ужин. А меня хочет видеть именно Божья Коровка.
А я ухожу под воду с головой, потому что впервые во мне так много воздуха, что кажется, я готов взлететь, как чертов шарик.
Глава 7. Ксения
Тимур живет у нас уже вторую неделю, но следующие семь дней Сергей занимается делами в России. А это означает, что семейные завтраки становятся обязательными и ежедневными.
Анжела приезжает только после завтрака, а это значит, что к столу я выхожу, как есть, без макияжа, разве что умывшись и расчесавшись. При резком дневном свете на моем лице видны морщинки в уголках глаз и губ, но меня это никогда не волновало так, как теперь. Через четыре таких завтрака я прошу Анжелу впервые приехать ни свет, ни заря. И в пятницу выхожу при полном макияже, с ним я чувствую себя защищенной.
Но на лице Тимура написано разочарование. Сергей в этот день, по закону подлости, пьет только кофе и уезжает даже раньше, чем мне подают овсяную кашу на воде.
Я остаюсь наедине с Тимуром.
– Ты стала краситься даже к завтраку?
Ковыряю ложкой грейпфрут и легкомысленно пожимаю
