использовалась волхвами дохристианской Руси в религиозных ритуалах. Ее тоже кто-то похитил. Правда, во время совершения той кражи никто не пострадал.
У Гурова, которому Орлов поручил расследование кражи, на поиски похищенного ушло несколько дней. Ему удалось найти свидетеля из местных, который, проезжая на своем авто, случайно увидел на автобусной остановке незнакомого человека. Это и стало ниточкой, которая привела Льва к похитителю. Им оказался недавно обанкротившийся столичный коммерсант, который за счет кражи решил возродить свой бизнес. Гуров задержал его в тот момент, когда похититель уже передавал украденное покупателю – антиквару одного из прибалтийских мини-государств…
…Когда самолет коснулся колесами аэродромной бетонки, Лев потряс Станислава за плечо. Тот, открыв глаза, негромко пробормотал:
– Что, уже прибыли? И долетели, и сели? Надо же!..
Когда самолет замер, они поднялись с кресел и, пройдя к выходу с потоком попутчиков, спустились по трапу, споря на ходу о том, как им лучше добраться до городка Евмеля, в округе которого и работала экспедиция. Гуров предлагал доехать на автобусе. Но Крячко, упершись рогом, настаивал на том, чтобы ехать на поезде.
– Лева, мы уже достаточно нарисковались, отправившись сюда не на «Туполеве», не на «Ильюшине», а на американском летающем металлохламе! – кипятился он. – Хватит испытывать судьбу! Поедем на поезде. Идет он такое же время, что и автобус, но плюсов гораздо больше. Можно и спокойно поесть, и полежать… Причем при гораздо меньшем риске попасть в ДТП. Считаешь, я не прав?
– Ну хорошо! – Гуров махнул рукой. – На поезде так на поезде. Только, Стас, объясни мне такую вещь: что же ты всю дорогу, пока летели, дрых сном младенца? Ты же, я так понимаю, изначально опасался того, что до Катера мы не долетим?
– А хрен его знает! – Крячко чуть двинул плечами. – Так-то авиафобией я не страдаю, но когда глянул на облупленный бок этой амерской леталки, то стало как-то немного неуютно…
Опера вошли в аэродромный автобус, пристроившись у заднего окна. Окинув взглядом громадину авиалайнера, Лев задумчиво повторил последние слова приятеля:
– Стало немного неуютно… Это дело понятное. Только, Стас, боязнь самолетов не «авиафобия», а «аэрофобия».
– Да какая разница?! – хохотнул Стас. – Аэро, авиа… Случись жесткая посадка, тебе будет дело до того, как это назвать – грохнулся, шмякнулся или долбанулся?
– Ой, мужчины, вы бы поменяли тему разговора! – капризно произнесла вошедшая следом за ними модно разодетая дама годами за пятьдесят. – Мне сегодня опять лететь, а вы – про всякие там жесткие посадки… Будьте добры, не нагнетайте. И еще хочу сказать, что в корне не согласна с вашей уничижительной оценкой «Боинга». Это – шедевр западного авиастроения. Не чета всяким там ильюшинским и туполевским карикатурам на «Боинги» и «Эйрбасы».
– Мадам, – Лев как-то непонятно улыбнулся, – приношу
