грудь, закричала:
– Ты!
– Да, это я, – скромно кивнула я. – Здравствуйте, Элеонора Рудольфовна.
– Да как ты посмела?! – заверещала хозяйка квартиры, проигнорировав элементарную вежливость.
– Валерия позовите, – сказала я, но похоже мое появление произвело на нее столь неизгладимое впечатление, что она продолжила орать:
– Мерзавка! Пришла! В мой дом!
– А ну, тихо! – тоном прапорщика Петренко рявкнула я.
От неожиданности Элеонора Рудольфовна заткнулась и наступила тишина.
– Горшков где? – спросила я, и, не став дожидаться ответа, отодвинула ошалевшую лидочкину свекровь и прошла в гостеприимно распахнутую дверь.
Внутри резиденция лидочкиной свекрови напоминала скорее нору хомяка. Остро пахло валерьянкой, кошачьей мочой, куриным бульоном и духами «Пиковая дама». Я чуть не задохнулась, поэтому дышать пришлось ртом, а не носом.
Бесконечно натыкаясь на какие-то то ли коробки, то ли торшеры, я прошла сквозь темный узкий коридор, и распахнула первую попавшуюся дверь.
Это оказалась спальня. На огромной кровати, среди нагромождения подушек и подушечек, с видом Принца Датского, возлежал лидочкин супруг – Валерий Анатольевич Горшков. Меня он сперва не заметил, так как сосредоточенно вкушал черную икру маленькой ложечкой из хрустальной розетки.
– Горшков, – сказала я просто, не здороваясь.
Вместо ответного приветствия, лидочкин супруг вдруг закашлялся, подавившись черной икрой.
Глава 7
Горшков кашлял, отплевываясь черной икрой, а я смотрела на его багровое от натуги, округлившееся лицо, на туго обтянутые сатиновой пижамой стати, и было противно. Одна нога его была в гипсе. Вторая – в вязаном носочке в розовую и синюю полоску.
Наконец, откашлявшись, Горшков вдохнул воздух, брезгливо отбросил мельхиоровую ложечку, и с натугой просипел:
– Ты-ы-ы…?
Отрицать очевидное было глупо, поэтому я просто кивнула.
– Что-о тебе надо?! – возмущенно вскинулся лидочкин почти бывший супруг и взмахнул пухлыми парафиновыми руками.
– Развод. – Жестко припечатала я.
– Эм-х-м-х-м…, – сокрушенно промычал Горшков и с внезапной надеждой покосился мимо меня.
Поневоле я обернулась: за спиной торчала встревоженная Элеонора Рудольфовна, чутко прислушиваясь к нашему разговору.
Встретившись со мной взглядом, лидочкина почти бывшая свекровь осознала, что ее засекли и ринулась спасать Горшка с отчаянием курицы, которая защищает цыплят от злобного коршуна (в данной аллегории роль злобного коршуна, однозначно, отводилась именно мне).
– Мерзавка! Посмела прийти! Вон отсюда! – заверещала она.
– Так! – сказала я, сграбастала ее за шиворот стеганного халата и вытолкнула за дверь.
Дверь
